Критика евангельской истории Синоптиков и Иоанна. Том 1-3 - Бруно Бауэр
Шрифт:
Интервал:
До сих пор находятся безрассудные герои, которые, согласно исследованиям новейшей критики, осмеливаются приписывать Луке намерение дать родословие Марии. Матфей казался слишком защищенным от нападок апологетов, поскольку он делает переход к Иосифу словами: Иов родил Иосифа, представляя тем самым Иосифа как настоящего сына, а не только как зятя Иова, и, кроме того, хотя это и могло ускользнуть от апологетов, он позволяет ангелу Господню обратиться к Иосифу как к сыну Давида в первом сне, в котором он явился Иосифу. Уже тогда апологеты считали ошибочным, что Лука менее непосредственно вводит Иосифа в родословие; Но Евангелие, которое, как и третье, прямо говорит об Иосифе только то, что он из дома и рода Давидова, которое не говорит о Марии ничего, кроме того, что она родственница жены священника Елизаветы, оставляя тем самым видимость того, что она принадлежит к роду Аарона, Евангелие, которое так сильно зависит от видимости, Евангелие, которое так подозрительно относится к видимости, как будто хочет поместить Мессию в семью, в которой царская и священническая семьи были объединены, — такое Евангелие ни в коем случае не может иметь намерения дать родословную Марии, если оно прослеживает род Иисуса через Иосифа до Давида.
Несомненно, что после написания Марком Евангелия заимствованная у пророков и перенесенная на Иисуса идеальная концепция, согласно которой Мессия был сыном Давида, трансформировалась в идею реального эмпирического происхождения Иисуса от Давида и приобрела такую силу в христианском сообществе, что даже превратившись в историческую справку, она сохранила свою силу при совершенно ином объяснении происхождения личности Иисуса. Та форма воззрения, которую мы находим у Марка, была лишь идеально связана с ветхозаветными обетованиями, чтобы представить себе внутреннюю связь явившегося с предшествующим откровением божественного совета, но из этого внутреннего мира самосознания мысль постепенно развернулась в эмпирическое распространение истории и теперь также стремилась образовать в ней мост, соединяющий настоящее спасения с прошлым.
К моменту написания Лукой и Матфеем своих трудов серьезность стала неумолимо суровой. Муж Марии, — Марк еще не знает, что его зовут Иосиф, — Иосиф стал сыном Давида и как таковой унаследовал тот же титул от своего сына, что должно возвысить его до того высокого значения, которое он имеет в пророчествах НЗ. Лука и Матфей уже не могут поступить иначе: они должны передать родословие, они должны, хотя и коренным образом изменить его положение по отношению к Иисусу, все же остаться при нем и вести родословие через Иосифа, они должны, наконец, вывести последнее следствие и позволить Иисусу родиться в Вифлееме, чтобы в нем исполнились все атрибуты обещанного Давида. Лука, который, таким образом, оказывается более ранним, должен все же воспользоваться давидовым происхождением Иосифа и перенести более позднюю перепись на более раннее время; поэтому он должен применить самые сильные средства, чтобы привести Иосифа и его беременную жену в Вифлеем, и чтобы Давидик родился в колыбели его семьи. Он избавил своего преемника Матфея от многих хлопот и позволил ему без лишних слов предположить Вифлеем местом рождения Иисуса и доказать необходимость рождения Мессии в этом месте только на основании пророчества Михея. Какие противоречия! Лука и Матфей не только увлекаются представлением о давидовом происхождении Иисуса, но и развивают его дальше, привлекая к нему пророческую географию, причем делают это в тот самый момент, когда сообщают о рождении Богорожденного, Который по Своему бесконечному достоинству должен был быть бесконечно выше церемониала иудейского быта. Таким образом, они доказывают, что генеалогическая работа велась в общине задолго до них и что ее результат стал всесильным. Оба синоптиста оказались в ловушке, и единственная помощь, которая им оставалась, — это слегка изогнуть генеалогию в том месте, где она переходит от Иосифа к Иисусу, и отклонить прямую линию — так поступил Матфей — или, как Лука, свести ее к простой иллюзии. Но как они могли несмотря на то, что давидово происхождение Иисуса в основном превратилось в некий докетизм, совместить в своем сознании представление о нем с противоположным представлением о божественном порождении Иисуса? Лучше спросить у Церкви, как она смогла на протяжении восемнадцати веков принимать давидово происхождение своего Основателя и тем самым так долго выдерживать то же противоречие, в которое впали уже Лука и Матфей. Ответ на этот вопрос кроется в жестокости позитива и привычке, в которую он переходит. Предположение о давидовом происхождении Иисуса было для Луки и Матфея само собой разумеющимся, оно было даже генеалогически доказано, оно осталось в силу своей положительной природы, даже после того, как нерв доказательства был перерезан, оно осталось, потому что в нем содержалась концепция связи христианского сообщества с его историческими предпосылками, оно осталось и в церкви, потому что воображающий дух не умеет распознать предпосылки своего принципа во всем духовном царстве истории, Она осталась со своими противоречиями и в течение восемнадцати веков подталкивала духи к несчастным попыткам их разрешения, пока критика не объяснила происхождение противоречия через проникновение в букву и природу религиозного сознания, разрешив его и заслужив упрек в безрелигиозном святотатстве.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!