Уйди из моей жизни - Маргарет Майо

Поставив шампанское в холодильник, он вернулся и сел на стул лицом к лестнице. Через пять минут Даниэлла спустилась вниз. Теперь на ней вместо халата были просторные шелковые брюки цвета корицы и кремовая блузка с короткими рукавами, застегнутая на все пуговицы снизу доверху. Ему хотелось зарыдать: все выглядело так, словно она нарочно закрывалась от него.

Часом позже они уже сидели на террасе и ужинали. На ужин у них был цыпленок с пряностями, салат и французский хлеб с корочкой. В ведерке со льдом охлаждалось шампанское, а в белой вазе из китайского фарфора лежала манящая своей спелостью и ароматом клубника.

— Пир, достойный самого короля, — заметил он. За те минуты, что они провели бок о бок на кухне, готовя ужин, Даниэлла смягчилась. Байрон хотел сказать, что все это сейчас похоже на старые времена, но не отважился. Он хотел ей сказать еще о многом, но боялся испортить установившиеся взаимоотношения.

Когда они закончили ужинать, он поставил на стол вазу с клубникой, наполнил пенящимся шампанским хрустальные бокалы и приступил к воплощению своих фантазий.

Сначала Даниэлла смеялась и увертывалась, когда Байрон пытался накормить ее клубникой, но потом все-таки сдалась: ухватила белыми зубами одну ягодку и откусила половинку. По ее губам побежал ягодный сок, и Байрон в восхищении наблюдал, как она слизывает его с губ кончиком маленького розового языка.

Если бы она позволила, Байрон мог бы сделать это за нее. К тому же он безумно хотел поцеловать ее, и понадобилось все его самообладание, чтобы заставить себя усидеть на месте. Продолжая эту клубничную игру, он чувствовал, как усиливается его желание, как все больше обостряются его чувства. В конце концов Байрон не выдержал, вскочил со стула и отправился бродить по саду.

Воздух был напоен сладким запахом жимолости, жужжали пчелы, в небе одинокий самолет оставлял за собой длинную белую полосу. Наверно, я смог бы совершить такой полет, чтобы написать в небе: «ЭЛЛИ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!» — промелькнуло у него в голове. Солнце медленно плыло за горизонт. Он был счастлив, когда Даниэлла с бокалом шампанского в руке присоединилась к нему.

— Я люблю это время суток. А ты? — охрипшим от волнения голосом спросила она.

— И у меня оно самое любимое, — согласился с ней Байрон.

— У тебя в Лондоне есть сад?

— На крыше, — кивнул он. — И все там растет в ящиках и горшках.

— Как интересно! — Глаза у Даниэллы загорелись. — Кто ухаживает за ними, когда ты в отъезде?

— Соседи, Сэм.

Она охотно делала это, так как была немного влюблена в него, хотя он всегда спокойно относился к ее чувствам. Байрон ясно дал ей понять, что ничего, кроме дружбы, не желает.

Ему хотелось сказать Даниэлле, что он мог бы однажды показать ей свой сад, но он знал, что торопить события нельзя.

— Здесь очень мило, Элли. — Он оглядел ухоженные газоны и нарядные цветочные клумбы. — У тебя садовник, да?

Она покачала головой.

— Чаще всего я справляюсь сама. Раньше мы держали садовника, но я дала ему отставку. Сейчас же мне помогает только один человек, и то лишь тогда, когда нужно сделать тяжелую работу, с которой я одна не справлюсь. Но мне нравится.

— Я помню, раньше ты не могла отличить один цветок от другого.

— Тогда я этим не интересовалась, — с улыбкой согласилась она. — Моим представлением о веселье было посещение дискотек и хорошо проведенное время, а не садоводство.

— А я погубил это, женившись на тебе, — тихо и печально проговорил Байрон. — У нас не было денег на дискотеки.

Она отпила немного шампанского.

— Это была не совсем твоя вина. Я ведь сознательно решилась на брак.

— Ни один из нас не заметил ловушки.

— Мы не слушали наших родителей.

— А разве есть дети, которые прислушиваются к своим родителям в этом возрасте? Вся правда в том, Элли, что я бы снова именно так и поступил.

Она бросила на него испуганный взгляд. Какой загнанный взгляд, подумал Байрон.

— Это правда, — сказал он. — В отличие от тебя, я так больше и не нашел любовь.

— Что ты сказал? — прошептала Даниэлла, и он заметил, как судорожно ее пальцы вцепились в ножку бокала.

Оставив всякую осторожность, Байрон произнес:

— Я хочу, чтобы мы снова начали совместную жизнь. Я хочу, чтобы у нас были дети. Я хочу, чтобы мы были одной семьей, Элли. Именно об этом я всегда мечтал.

Звук разбившегося стекла вывел Даниэллу из шокового состояния. Она опустила глаза и увидела, что на пальцах у нее кровь, а у ног — осколки хрустального бокала. Но боли она не чувствовала. Было лишь оцепенение, которое лишило ее сил двигаться.

Она молилась, чтобы ей лишь послышалось то, что сказал сейчас Байрон. Он все еще любит ее? Но он не может, это невозможно! Она не хочет этого!

Байрон подскочил к ней.

— Элли, что ты наделала? — Выхватив из кармана носовой платок, он наспех перевязал ей раненую руку и повел в дом.

На кухне он промыл ей порезы и, убедившись, что в них не осталось осколков стекла, заклеил раны пластырем. Успокоился он лишь тогда, когда усадил ее на диван и сам сел рядом.

— А сейчас, — произнес Байрон, — будь добра, скажи мне, что же все-таки случилось?

До этого момента они оба молчали, если не считать того, что Байрон спросил, где она держит свою аптечку. Даниэлла боялась заговорить, так как в такой ситуации могла себя выдать. Но она знала, что вопросов ей не избежать.

Он признался, что любит ее, а она посмотрела на него так, словно увидела привидение, и раздавила от страха в руке бокал. Ради всего святого, ну почему она так отреагировала?

— Ты меня поразил, — наконец тихо сказала она, отлично сознавая, что это не ответ на его вопрос. Но ничего лучше она сейчас не могла придумать.

Его темные брови поднялись.

— Ты сказала, что не веришь, будто бы я все еще люблю тебя?

Хорошо, она верила. Но все дело в том, что она не хотела, чтобы это было правдой. Это может вызвать множество осложнений. Сейчас больше, чем когда-либо, ей хотелось, чтобы Тони был рядом. Ей нужен человек, который мог бы защитить ее от Байрона.

— Десять лет — долгий срок, — сказала Даниэлла. — Люди меняются.

Его серые глаза сузились, стали холодными и злыми. И неожиданно резким голосом он произнес:

— Девять лет и семь месяцев, если быть точным. И изменилась за эти годы только ты, я — нет.

Она попыталась взглянуть ему в глаза, но не смогла и вместо этого опустила свой взгляд на пораненную руку.

— Ты намекаешь на то, что не испытывала ко мне настоящей любви?