Вектор: Жизнь и смерть - Никита Чирков

Как бы то ни было, пока что он уверенно сливает информацию о персонале, а после и все хроники событий, предшествующих началу карантина. Множество файлов и записей психотерапевтов, заключений кураторов и начальников десятков отделов, не говоря уже о лабораторном и исследовательских уровнях, – это большая история, сортировать которую у него нет времени, этим займутся другие. Десятки проектов и результаты исследований хранились на грядущих жестких дисках, как мог он судить, добытые, кстати говоря, из архивов, которых, на удивление, было много. И с каждым днем Портеру кажется, словно он до сих пор касается лишь верхушки айсберга. Стоит лишь начать открывать файлы, как истории затянут его – и это та причина, по которой руки лишь поверхностно осматривают оглавления, дабы убедиться в наличии необходимого и отсутствии повторяющихся данных. Хотя иногда так и хочется погрузиться словно в огромную книгу с тысячами персонажей и проследить события от и до, как некий способ бегства от реальности…

Попавшийся на глаза файл с именами сотрудников лаборатории по исследованию инопланетной Жизни привлек его внимание не содержанием самих исследований, а конкретными именами. Крейг и Джил Морган – муж и жена, чьи имена он видит не первый раз. И в любой другой ситуации, возможно, Портер все же проигнорировал бы этот не подкрепленный ничем интерес, но кое-что его смутило – не в их именах и даже должностях, а в проекте, над которым они работали. Если верить отчету, он назывался «Н. И. К.». Не надо много ума, особенно журналисту, специализирующемуся в раскапывании чужих ям, для понимания предназначения непонятных названий, шифровок или даже имен, но это был немного не тот случай. Некоторое время он пытался вспомнить, что же так его привлекает и не отпускает внимание, словно ускользающая разгадка прямо перед носом. И, поискав первое упоминание этих имен (два жестких диска позади), Портер понял, чем так его манит к себе название проекта. У них есть – а может быть, и был, этого он подтвердить или опровергнуть сейчас не мог – ребенок, мальчик по имени Ник, возрастом 10 лет на момент последнего с ним общения через текст КПК, прямо перед началом карантина в жилом блоке.

«Сын, знаю, мы с мамой обещали еще вчера вернуться, но сложилась неоднозначная ситуация. Сейчас главное – не паникуй, помни, чему мы учили в подобных ситуациях. Скоро придут охранники, они заберут тебя к нам, пока мы будем здесь, ожидая разрешения конфликта. Надеюсь, ты хорошо себя чувствуешь, принимаешь лекарства и помнишь: мы любим тебя и сделаем все, чтобы ты выздоровел».

Они любили его – тут не поспоришь, да и не трудно было Портеру представить, насколько короче было бы подобного смысла сообщение от его отца. Это даже заставило немного усмехнуться. «Повезло пацану», – подумал он по-доброму. Но картина еще слишком пространна для выводов, и это пробудило старые, отлично знакомые ощущения.

Данные из диска этой недели продолжали копироваться – перед его глазами были на одной стороне экрана письма Джил и Крейга сыну, а на другой – проект «Н. И. К.», где после упоминания всего двух имен нет ничего, хотя подобные файлы всегда пестрят подробностями. Портер сразу же проверил, откуда он забрал эти диски: к счастью, на каждом есть маркировка сектора, и последний, копирующийся сейчас, был взят из исследовательского сектора на другом уровне станции. Добыча их была бы для него, скорее всего, невозможна без помощи одного неожиданного друга, вышедшего с ним на связь в тот период, когда Маргарита и Уолтер были уже мертвы, но еще до встречи с Харви. Тогда Портер погрузился в работу, собирая информацию ради разоблачения, отчего неожиданно для себя выискивал хоть кого-то на Векторе по внутренней связи и все же нашел выжившего – хорошего человека, который помогал ему безвозмездно, но судьба которого… Вспоминания эти он старается отгонять от себя – не сулящие ничего приятного, скорее наоборот, пробуждающие в нем страх и даже немыслимую скорбь от ужасной несправедливости истории того человека. Он должен благодарить Харви, оставившего свои мемуары, где открывается вся правда о предшествующих заточению Портера событиях.

Выкинув из головы страшные мысли, позволить резвиться которым – это скользкий путь в ту сторону, где, кажется, сама смерть лучше, нежели витание в неизвестности и непонимание даже простейших ориентиров, Портер изучил маркировки дисков и понял, что если и искать новые детали неизвестной истории, то либо в предыдущих данных, либо отправиться за пределы убежища. Подобное расследование (а ничем иным он не может назвать сегодняшнюю работу) было у него последний раз как раз перед прилетом сюда.

Следуя известной системе постепенного анализа и сортировки данных, Портер вытащил старые жесткие диски из шкафа – а их было немало – и разложил по отделам серверов на полу, слева от терминала, где места побольше. Пять стопок, каждая имеет по 4-5 дисков размером с приличную книгу. Имея имена и фамилии, не трудно найти то, что оправдает крайне дотошный и даже неожиданный интерес к абсолютно неизвестным ему личностям.

Неожиданная целеустремленность ребенка, желавшего удивить результатом своего труда, возникла и окатила Портера, как волна, заставляя предвкушать личную гордость и похвалу перед самим собой. Он уже не думал о безопасности, голоде или дискомфорте, вызванном физическим изменением. Абсолютно полностью сконцентрировавшись, как он всерьез считал, на расследовании, Портер не заметил даже, каким насыщенным стал его день. В нем загорелась настоящая искра, ведущая к преображению перспективы его жизни – от невероятно удручающей к вполне оптимистичной, но все еще прячущей за горизонтом некое новое, близкое к надежде ощущение.

Несколько забыв о счете времени, Портер искал любые упоминания об объектах своего полного внимания, ведя отдельную тетрадь, куда записывал даты, имена, локации, и все это с целью проследить историю одной семьи. Красная тетрадь размером А3 в клеточку с твердой обложкой почти всегда была у него в руках, благо увечье его руки пока что не лишает моторики пальцев. С каждым днем изменения кажутся настолько незначительными, насколько легко не заметить существенного влияния этих самых изменений. К счастью, он был правшой, а держать в левой руке открытую тетрадь на сто листов не составляло труда. Записывать и вести простую схему Портер начал практически с последнего сообщения, отправленного родителями своему сыну Нику – мальчику 10 лет. Не спеша он разматывал клубок в обратную сторону, пытаясь уследить все движения трех людей.

Мальчик прибыл с родителями на Вектор по требованию руководства станции, когда находка из скоплений небольших метеоров только-только была идентифицирована как «новая жизнь». Они даже не знали тогда, как скоро изменится их жизнь и жизнь их мальчика. Как следует из анкеты и отчета о прибытии, до этого они работали в орбитальном городе Ядро – как раз там, где строились подобные Вектору космические станции. Там они жили, там и познакомились, там и родился Ник. Если верить резюме с прошлого места работы, нареканий к Джил и Крейгу нет, хотя отдельно отмечаются их любовь к единственному сыну и забота о нем – порой даже, как в другом отчете подметил психотерапевт, несколько излишняя забота. Найдя медицинскую карточку, отправленную еще с Ядра, Портер узнал о том, что роды проходили трудно, из-за чего ребенок много болел в детстве. Но главное, оправдывающее их чрезмерную заботу: Ник – это первый рожденный у них ребенок, до того было два выкидыша… Несмотря на все трудности, мальчик был крайне любопытным, хотя и спокойным, но совершенно не обремененным умом. Учителя ставили ему хорошие оценки, особенно в дисциплинарном плане, порой даже отмечалось, что он «необычный ребенок».