Золото Югры - Владимир Дегтярев

От адмирала Гуго Виллоби и от капитана Дурфорта ничего тайного не требовалось.

А поскольку молодой граф Эссекс имел счастье быть приемным сыном графа Лейстера, могущественного министра и энергичного фаворита при молодых, самых тяготных годах правления королевы Елизаветы, то он не считал нужным подробно отчитываться перед королевским Адмиралтейством, куда и зачем от брегов Англии направились три корвета. Тем паче, что корабли, хоть и военные, снабжались материалами и провиантом якобы за его, графский счет.

Шестого января, в пятницу, хорошо выпивши, граф Эссекс решил разом избыть из души неугодное сейчас бешенство и с пятью десятками своих людей поздним вечером окружил дом господина Эйнана из Милана. Эйнан из Милана был как раз тот человек, каковой имел все причины быть зарезанным, ибо это он за двадцать золотых соверенов – считай, всего за пять боевых коней – послал к графу Эссексу вечно пьяного старого морехода с картой северного морского пути, якобы идущего мимо земли Сибирь.

– Поскольку за семь месяцев ни одного известия от эскадры адмирала Виллоби нет, – проорал граф Эссекс, побуждая к резне своих людей, – то виноват в их явной погибели жид, давший негодную карту! На приступ! На приступ!

Несколько человек пришли с аркебузами и произвели выстрелы, отбившие куски кирпича от дома Эйнана. По окнам стрелять никто не собирался – в них стояло стекло, а не слюда, и платить аркебузирам пришлось бы дорого.

После выстрелов дверь дома распахнулась. На пороге появился сам Эйнан Миланский, волею судьбы и своего яростного Бога захвативший монополию на всю торговлю картами в Англии.

– Граф Эссекс, – благостно вопросил он, – на каком основании ты ведешь осаду моего жилища?

Вино вдруг осело в ноги графа, и он тупо ответил:

– Хочу и веду.

– А не хочет ли сиятельный вельможа без осады войти в дом бедного иудея, дабы воспринять известие, коего он давно дожидается?

Граф расшеперил глаза, оперся на свою шпагу и задумался. Сзади придвинулись двое трезвых дворян из окружения графа и посоветовали войти, чтобы больше не шуметь. На шум может примчаться королевская рота охраны, и тогда всем осаждающим придется откупаться большими деньгами, чтобы не сидеть в сыром подземелье Тауэра.

Граф с сомнением сунул шпагу в ножны, а длинный стилет – за высокое голенище сапога, и переступил порог осаждаемого дома, предварительно не забыв наложить на себя крест.

Эйнан сам проводил его в гостевую комнату, заставил снять плащ и шляпу, а потом провел в кабинет. Посередине письменного стола лежал мокрый и слегка драный пакет из телячьей кожи. Хозяин дома с поклоном подал гостю пакет и нож для резки бумаг.

Вспоровши кожу, граф кое-как вытащил наружу лист бумаги, повернул его к огню толстой свечи и стал читать:

«Милостливый граф! Исполняя пожелания моего патрона, господина Эйнана, сообщаю следующую печальную весть. Рыбаки из норвегов, из города Тронхейма, будучи по делам на лапландском берегу, нашли там раздавленные остовы двух англицких кораблей и останки членов команды вышеозначенных плавательных средств. Рыбаки сообщили, что корабли прижало льдом к высокому скалистому берегу и раздавило. А те члены экипажей, что спаслись, умерли от голода и болезни названием „цинга“, каковая в северных широтах распространена повсеместно. За то, что я позволил им забрать некоторые вещи членов команды, а также разную мелочь из корабельного обихода, вышеозначенные норвежские рыбаки изволили сообщить мне, что видели в здешних водах еще один корабль, который сумел миновать опасные льды и ушел направлением в русские пределы.

Как доказательство моего верного Вам служения, граф, с сим письмом передаю личные кокарды капитанов погибших судов. Остаюсь вечно вашим покорным слугой, падре Винченто, несущий миссионерское служение в северных приходах нашей Матери – католической Церкви».

– Далеко забралась ваша Мать – Церковь, – сочувственно произнес господин Эйнан, – во льдах, видать, хочет спастись от адского пламени, так?

– Будь у твоих единокровцев земля на самом северном круге, наша ангиликанская церковь и туда бы забралась. Чтобы перелицевать вас в людскую веру, – зло парировал шутку граф Эссекс, злобно ковыряя мокрый кошель и стараясь вытащить серебряные личные кокарды мореходов.

Вытащил. На стол легли кокарды адмирала Гуга Виллоби и молодого капитана Дурфорта. Граф сгреб их в карман камзола, повернулся идти. Эйнан Миланский что-то прошипел вслед насчет денег.

– Будут! – привычно ответил граф на привычную ему просьбу и скорым шагом покинул дом.

Половина его людей уже потихоньку скрылась от греха подальше, а остальные стойко дожидались в стороне от осаждаемого дома. И дождались!

– Чья портерная ближе, где угощают ромом? – весело вопросил граф.

– «У берегового якоря»! – заорали люди.

Тем, кто прибыл верхами, подвели коней. Портерная «У берегового якоря» находилась во владениях графа Саутгемптона, так что граф Эссекс сможет быстро довести до сведения своего тайного коллеги по заговору, что ими выстраданная, спланированная и оплаченная экспедиция продолжается. Ибо клятый католический миссионер, отчего-то пославший письмо не графу, а миланскому меняле, сам того не соображая, именно графу сообщил радостную весть: капитан Ричардсон жив и находится в русских пределах. Первая часть тайной экспедиции прошла успешно! Пускай, что утеряны два корабля, черт с ними! Только капитан Ричардсон знал, зачем они плывут, и только капитан Ричардсон имел необходимые для дела карты и бумаги. И капитан Ричардсон – жив!

Это радостное шумство и пьянство случилось в пятницу и продолжалось до утра субботы. Кончилось бы все крикливым утренним разъездом по домам, не соверши глупость хозяин портерной, вечером шепнувший молодому графу Саутгемптону, что у него в подвале имеется контрабандный ямайский ром.

Ром натворил немалых бед. С утра в субботу молодые лондонские аристократы вместо пива вновь потребовали рома. И ром получили, хотя хозяин питейной лавки валялся в ногах у графа Эссекса, вымаливая прощение за будущие грехи пьющих.

Грехов случилось два.

Сначала простой домовладелец, но известный, как человек пишущий и даже выпускающий книги, Джон Хейуорд, эсквайр, прямо в портерной подсунулся к графу Эссексу с новоизданной книгой об истории правления короля Генриха Четвертого. Печальная история оного монарха началась смещением с престола Ричарда Второго с последующим умерщвлением вышеназванного короля.

Само собой, книга имела отвратительную стилистику, изобиловала испанскими и французскими выражениями. Но зато на фронтипсисе издания имелось типографским способом отпечатанное посвящение графу Эссекскому.

Выпивши вместо пива половину пинты рома, граф проглядел по косой линии посвящение себе и крикнул питейного служку – принести бумагу и чернил.

На четвертинке бумаги граф лично отписал записку королеве Елизавете, что «… он с почтением и уважением дарит этот редкий исторический экземпляр Ее Величеству и нижайше просит восстановить его права на ночные бдения в королевской опочивальне».