Медуза - Майкл Дибдин

Поскольку ответа не последовало, он повторил свой откровенно риторический вопрос с еще более сокрушенно-страдальческой интонацией:

– Понимаешь?

Я решительно ошибался на его счет, подумал Несторе. Парень сам не свой. Все это лишь фасад, видимость, блеф, отголосок всеобщей паранойи былого.

– Что я должен понимать? – грубо спросил он.

– Что мне просто надо было удостовериться.

– В чем удостовериться?

Взяв собеседника за руку, Альберто выдержал паузу, потом коротко рассмеялся, предваряя шутку:

– В том, что я «обезопасил свои фланги». Помнишь лекцию того педанта Оддоне о битве при Канне? «Эмилий Павел неблагоразумно не позаботился о безопасности своих флангов». А Андреа тут же подхватил: «И в результате зад у него оказался голым». Ах, счастливые деньки!

Несторе демонстративно посмотрел на часы, и Альберто торопливо пошел по тропе обратно.

– Тем не менее, видишь ли, такова моя теперешняя тактика.

– Обеспечение «безопасности флангов»? Имея в виду меня и Габриэле?

Альберто промолчал.

– А кстати, чем теперь занимается Габриэле?

Не то чтобы это был шаг навстречу. Просто – светская болтовня, попытка найти общую тему, чтобы сгладить неловкость.

– Владеет книжным магазином в Милане, – пробормотал Альберто.

Несторе кивнул.

– Вполне могу себе представить его за этим занятием.

– Только, похоже, его там сейчас нет. Как и дома. По правде сказать, он вообще исчез. Это немного тревожно. Ты уверен, что не знаешь, где он может быть?

– Я его не видел лет двадцать.

– Хорошо-хорошо. Разберемся. Рано или поздно мы его найдем. Просто время дорого.

– Мы?

Что-то в манере поведения Альберто неуловимо изменилось.

– Приблизительно в то время, когда ты уехал в Южную Америку, я перешел в разведку.

– В «Службу»?

Альберто самодовольно кивнул.

– SISMI – Служба военной информации и безопасности. Лучшие шансы для продвижения, не говоря уж о возможностях для поддержки собственного бизнеса, но превыше всего – реальная служба стране. Едва ли Италия может быть в обозримом будущем вовлечена в открытый военный конфликт, но ведется ведь множество тайных войн. Мое положение ставит меня перед самыми актуальными вызовами, но и предоставляет самые большие возможности. Вот почему я всегда располагал сведениями о тебе и Габриэле – просто на случай, если когда-нибудь возникнет необходимость.

– Какая необходимость?

– Встретиться и по-дружески обсудить ситуацию. А важнее всего – убедиться, что наш секрет остается только нашим и не станет причиной публичного скандала, который мог бы самым катастрофическим образом подорвать веру общественности в наши вооруженные силы, а равно снова обнажить чудовищные шрамы, оставленные на политическом теле страны событиями семидесятых.

«Напыщенный мерзавец», – подумал Несторе.

– Что ж, я рад, что помог тебе в этом убедиться, – любезно заметил он.

– Да, конечно. Теперь осталось лишь найти Габриэле и провести с ним такую же беседу. Уверен, что и результат будет таким же. Я слышу поезд. Огромное спасибо за сотрудничество, Несторе, и самые искренние извинения за то, что побеспокоил тебя. Но мне нужно было удостовериться. Ты ведь понимаешь, правда? Мне нужно было удостовериться.

Несторе небрежно пожал плечами.

– Никаких проблем, Альберто. Только в следующий раз – не в мой день рождения, ладно?

Альберто окинул его взглядом, смысл которого Несторе не сумел понять.

– Следующего раза не будет, – сказал Альберто и, повернувшись, зашагал в глубину леса. А Несторе поспешил на станцию.

Так что же, черт возьми, все это значило, если не считать потерянных пятидесяти франков и загубленного воскресного утра? Вся эта чушь о секретных службах! Судя по всему, Альберто совсем свихнулся в своем замкнутом шпионском мирке, где единственными людьми, с которыми он мог обсуждать свою работу, были такие же безумцы, как он сам. Значит, ему всего-навсего нужно было убедиться, что Несторе не станет болтать о смерти Леонардо? Будто самому Несторе это надо! Господи, могли бы для этого встретиться в Кампьоне, на главной площади в каком-нибудь кафе. Времени заняло бы гораздо меньше, а результат был бы тем же.

Обратный путь на поезде при скорости четырнадцать километров в час длился, как ему показалось, целую вечность. Когда они наконец прибыли на конечную станцию, Несторе, выйдя из вагона, оглядел автостоянку. Машина с итальянскими номерами исчезла, как и громила с перебитым носом. Вероятно, это был просто какой-нибудь маменькин сынок из Комо, приехавший на день в Швейцарию пощекотать себе нервы.

Несторе открыл свой «мини-купер» и, забравшись на водительское место, почувствовал, что ему тесно. Потянув рычаг под креслом, он отодвинул сиденье назад до предела, вздохнул и завел мотор. Эта проблема возникала всегда, когда их машинами пользовалась Андреина. Чтобы ноги доставали до педалей, она выдвигала сиденье вперед и «забывала» вернуть в прежнее положение. Это была одна из ее глупых шуток, которые давно уже перестали его умилять. Но «мини» Андреина не брала никогда; к тому же, если бы сиденье было придвинуто, он не мог бы этого не заметить на пути сюда. Недоуменно пожав плечами, Несторе стремительно выехал из города и помчался вдоль озера, наслаждаясь приемистостью машины и ее устойчивостью на дороге. Нужно будет как-нибудь на днях поехать на «мини» в горы и устроить машине настоящее испытание.

Колокола Санта Мария дель Гирли начали отбивать полдень в тот момент, когда Несторе снова въехал на итальянскую территорию. Отлично. Он как раз успеет съездить домой, переодеться во что-нибудь более фешенебельное и вовремя прибыть в ресторан. В качестве основного блюда будет оленина, но с чего начать? В это время года нет ничего лучше мясных равиоли с трюфелями, но и остальное меню ресторана им не уступает. Наверное, правильно будет сказать Бернардо, чтобы подал ассорти из закусок, – пусть гости попробуют всего понемногу. Он подъехал к стальным воротам виллы, достал из перчаточника пульт управления и нажал верхнюю зеленую кнопку.

Фонарь был для них своего рода genius loci[10]: блуждающий круг света, хотя и строго ограниченный, в пределах своего всемогущества вызывал к жизни мириады предметов и перспектив, прежде чем снова отправить их в небытие, полоснув напоследок узким лучом. Этот мир был некогда сотворен из камня и упорядочен, но впоследствии растерял весь свой порядок. Его границы тут и там взорвались, массивные глыбы и камнепады осколков, обрушиваясь, где-то образовывали пропасти, а где-то громоздились, преграждая дорогу. Но фонарь в конце концов всегда помогал отыскать проход. Время от времени обнаруживались провал или глубокая щель, приходилось ползти или протискиваться, остерегаясь торчавших со всех сторон острых краев и мысленно соединяя разрозненные фрагменты, выхватываемые лучом фонаря, в единую картину все еще прямоугольного туннеля, заваленного щебнем.