Zero. Удача не бывает случайной - Юрий Горюнов
Шрифт:
Интервал:
– К сожалению, в нашем меню есть только слабительное, – приняла она манеру разговора, понимая игру. – Принести?
– Только если одновременно со снотворным…Но, знаете, принесите мне что-то попить. Если я потом буду спать, то не будите на обед.
Она, молча, кивнула и вскоре принесла бутылочку кока-колы. Я, отпивая напиток, всматривался в темноту ночного неба, предаваясь раздумьям, и незаметно вернулся в своё далёкое прошлое.
Я вспомнил, все три учебных заведения, в результате учёбы в которых и стал тем, кем был сейчас. Но память вернула впечатления лишь двух последних.
Когда я учился в учебке, то нас там учили группами. Учили быстрому переодеванию, когда надо было перебегать из одной комнаты в другую, закладке тайников, передаче информации при касании в общественных местах, хотя мне это ни разу не пригодилось, потому как работал в одиночку и не светился. Интересны были занятия по запоминанию цифр, номеров телефонов. Цифры запоминали по цветам. Каждой цифре свой цвет, например, один – белый, девять – чёрный. В итоге, можно было описывать комнату. А телефоны, когда идёшь по проходу, мимо проходят и называют номер, в это время проходят навстречу, и тоже называют номер. Надо было всё запомнить. Учили слежке, технике ведения разговора, выживанию, тихому нападению, всем видам оружия. Радовали нас занятия по слежке, когда мы выходили в город, стояли перед витринами, в которых отражалась улица, сигналам связи. Нам вдалбливали, что слежка – тень человека. Научили запоминать любые детали и мелочи, развивая всё виды памяти, когда, даже увидев что-то мельком, и не обращаешь на это внимания, а память фиксирует увиденное. Можно запомнить всё, а потом вспомнить увиденное, даже если и не собирался запоминать.
– Вам принести ещё? – Спросила меня та же стюардесса. Я обнаружил, что выпил кока-колу. Ещё ранее, когда она только подходила, краем глаза заметил её, но не стал предварительно обращать на неё внимание.
– Спасибо, не надо. А что у вас соринка в глаз попала? – поинтересовался я.
– Откуда вы знаете?
– Вы чуть-чуть смазали тень в уголке глаза. То, что накатилась слеза, не хочется думать. Вынули?
– Да, подруга помогла.
– И как вынула?
– Уголочком платка.
– В следующий раз позовите меня, соринку надо вынимать кончиком языка.
– Да вы что!? – искренне с некоторой радостью удивилась она. – Но будете ли вы рядом?
– Многое зависит от вас.
– Я учту ваше предложение.
– Только долго не задерживайтесь.
– Хорошо, сейчас пойду, брошу себе пыль в глаза.
– Лучше пустите её кому-либо другому.
– Например, вам?
– Можно и мне, но тогда вам придется чистить мне глаза.
– И об этом подумаю.
Она отошла, я а лишний раз убедился в том, что тренировки не прошли даром, я заметил её приближение, а затем вернулся к своим воспоминаниям.
Всё это было интересно, но более близко к диверсионной работе. Лишь когда меня, после ранения, начали готовить индивидуально, вот тогда всё было иначе. Это был новый этап подготовки профессионала агента-одиночки: отработка навыков рукопашного боя, радио, компьютер, работа с психологом, тайнопись, фотодело, визуальная разведка объектов и многое-многое другое. Такую нагрузку мог выдержать не каждый, но в меня поверили. Время проходило напряженно, я был постоянно занят, но не был лишен комфорта быта. Жил я тогда на вилле, в одной из стран. Преподаватели приходили на «дом». Вилла располагалась на огороженной территории, где я мог иногда прогуливаться. У меня отшлифовывали владение языками, тогда я и выучил китайский, который был нужен для моего первого задания. К своему удивлению я научился бегло говорить по-французски, неплохо говорил на арабском, правда, с письмом были сложности, испанский, а английский знал с детства. Изучал микро – и макроэкономику и другие заумные вещи.
Единственной издержкой всего этого, было отсутствие личной жизни. Я был холост, а для многих и мертв. Ещё за время моей предыдущей казарменной учёбы я, в какой-то мере, отвык от женского общества, если не считать отдельных эпизодов. Видимо, чтобы тебе кто-то понравился надо встречаться, общаться, строить отношения на сближение, всего этого я был лишен, при этом добровольно.
Индивидуальная подготовка выбила из меня мои славянские корни по привычкам, произношению и вычислить их стало просто невозможно.
Что делать? В разведке личного не должно быть, а личной привязанности к женщинам, я должен был избегать, помня, что за каждым преуспевающим мужчиной, всегда стоит женщина, она же могла его и погубить. Это слабость нелегала. За моей спиной никого не было.
Так я пришел в этот мир юнцом, а вышел в великолепной форме, но без друзей. Одиночество не тяготило. «У шпиона нет друзей» – мелькнула у меня банальная мысль. Да и кого они есть, в истинном смысле этого слова? Скорее хорошие знакомые. Хотя, если в общепринятом смысле, то у меня их было множество, которыми я обзавелся, что-то делая, или наоборот, не делая.
Я обречён был в этой, своей второй, жизни, принять облик человека одинокого, родители которого умерли вдали от родины, но я, как и они, остался французом.
– Месье, я вижу, что вы не спите, – вывел меня из раздумий голос стюардессы. – Будете обедать?
– Разве только за тем, чтобы чем-то занять себя, – ответил я на предложение. – Вы же не согласитесь скоротать моё время?
– В вашем вопросе заложен ответ – не соглашусь. Я на работе.
– А вне работы? Я научу вас технике вытаскивания соринок из глаз.
– И только? – усмехнулась она.
– У меня много других скрытых достоинств.
– Видимо, очень они скрыты, иначе, почему вы холосты?
– Поняли, потому что меня никто не ждёт во Франции? Не люблю показывать достоинства своей души. Как только они проявляются, всё, расставание. Какая женщина захочет быть на вторых ролях? У неё же нет столько достоинств. Но самое главное достоинство – холостяк, иначе я был вам не интересен. Так что скажете?
– Всё возможно, – уклонилась она от прямого ответа. Её зеленые глаза излучали лукавство.
– Тогда, если нам суждено будет ещё увидеться, то моё предложение остаётся в силе, но в Аргентине.
– Договорились.
– А что вы предложите мне сейчас?
Я выбрал блюда, перекусил и после обеда немного поспал. Когда проснулся, то за иллюминатором, на безоблачном небе, светило солнце. Полёт подходил к концу. Мы прибывали около девяти часов местного времени, так что день только начинался, а в Париже было ещё пять часов утра.
Под крылом замелькали здания, вереницы машин на шоссе. Посадка прошла по расписанию. Фонари посадочной полосы слились в сплошную линию. Юркий диспетчерский «форд» подкатил к самолету, и огромный лайнер, ревя
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!