По следам фальшивых денег - Иван Погонин

– Награду? Какую награду? – удивился Кунцевич.

– Так все газеты пишут, что Гордон обещал за любые сведения о грабителях двадцать пять тысяч.

– А, вы про эту награду? Можете передать Конторовичу благодарность от меня лично и от питерской сыскной в целом. А денег от Гордона он вряд ли дождется. Я вам совершенно официально заявляю: Гордон в градоначальство с предложением награды не обращался. Я вот, например, ищу его драгоценности на свой счет.

* * *

Певица Лучина жила во втором этаже трехэтажного дома на Московской улице, занимая квартиру из шести комнат. Дом был новым, снабженным всеми современными удобствами. Кунцевич покрутил дверной звонок, передал открывшей дверь горничной трость, канотье и свою визитную карточку. Его провели в дорого и со вкусом обставленную гостиную, где он сел в предложенное кресло. Ждать пришлось минут пятнадцать.

Хозяйкой оказалась красивая, полная дама лет тридцати пяти. Когда она вошла в комнату, Кунцевич поднялся и склонил голову в поклоне.

– И асессор, и для поручений, и из Петербурга, давненько у меня таких гостей не было. – Голос певицы полился серебряным ручейком. – Прошу, садитесь. Чем же моя скромная особа заинтересовала столицу? Какое относительно меня имеете поручение?

– Дело вот в чем, Антонина Ермолаевна. Примерно с неделю назад вы отдали на реализацию ювелиру Конторовичу вот этот бриллиантовый гарнитур. – Кунцевич вынул из кармана кольцо и сережки.

– И вы приехали из Питера, чтобы его купить?

– Нет. Я приехал из Питера, чтобы его забрать.

– То есть как, забрать?

– Антонина Ермолаевна, этот гарнитур первого июня сего года был похищен из магазина ювелира Гордона среди множества других вещей. Об этом писали все газеты.

– Я газет не читаю. Не так я стара, чтобы газеты читать. И потом, почему вы решили, что именно этот гарнитур был похищен? На нем что, написано?

– В том-то и дело, что написано. Извольте посмотреть. Вот видите маленькие буковки «Зело» и «Глаголь», видите? А вот рисунок этого гарнитура, сделанный ювелиром в день ограбления. Вот описание. Все сходится в точности. У меня к вам один вопрос: как похищенное оказалось у вас?

– Это подарок.

– Чей?

– Как вы смеете!

– Антонина Ермолаевна, вы думаете, что я преодолел без малого две тысячи верст, чтобы хамить дамам? Если так, то вы ошибаетесь. Я прибыл сюда исключительно для того, чтобы открыть кражу. По закону я имею полномочия опрашивать лиц, причастных, вольно или невольно, к преступлению, и даже их задерживать. И отправлять в Питер. Этапным порядком.

– Что? Меня в кандалах? По этапу? – На глазах артистки появились слезы.

Кунцевич вскочил:

– Ну что вы, что вы, я думаю, до этого не дойдет. На лиц, совершивших кражу, вы не походите по приметам. От вас требуется только одно – честно рассказать, как драгоценности оказались у вас. И я оставлю вас в покое.

Лучина поднесла к глазам платочек:

– Ну хорошо, я вам отвечу. Это подарок одного моего знакомого.

– Как зовут вашего знакомого, позвольте поинтересоваться? Где жительство имеет?

– Ах, не знаю, ничего не знаю. Зовут Георгием Ивановичем. Фамилию не спрашивала, визитов к нему домой не делала. Да и не наш он, не ростовский.

– Почему вы так решили?

– Городок-то у нас маленький, своих-то греков, ну естественно, из полированных, я всех знаю.

– А он грек?

– Грек, я уж грека ни с кем не перепутаю.

– Как вы с ним познакомились?

– Недели три назад, после концерта он прислал мне роскошный букет с запиской. Ну я позволила ему прийти ко мне в уборную. Он как ко мне зашел, так сразу кольцо и подарил. И этим меня совершенно очаровал. Другие мужчины только разговоры разговаривать горазды, а как до дела доходит, все норовят на бирюзовых сережках отъехать. А этот – бриллианты, да сразу, не зная даже, буду я к нему благосклонна или нет. Настоящий жентельмент. Ой, как он умеет ухаживать! Шампанское рекой, рестораны, мотор круглые сутки, с ним не жизнь, а сказка. Эх, жаль, недолго эта сказка длилась. – В голосе певицы послышалась неподдельная горечь.

– Исчез, не попрощавшись?

– Почему, попрощался. Явился с букетом, сообщил, что уезжает, мол, дела требуют срочного отъезда. А кроме букета – коробочка с сережками. Я же говорю – жентельмент.

– Когда это было?

– Три дня мы с ним встречались, и он исчез. Я иногда думаю: а не приснился ли мне он?

– Чего же вы подарок такого кавалера ювелиру снесли?

– У меня бриллиантовый гарнитур уже есть. А тут на левом берегу дачка прелестная продавалась. Деньги мне были нужны, одним словом.

– А как выглядел ваш воздыхатель?

– Высокий, красивый. Волосы черные, бороду бреет, усы роскошные, прямо как у вас! Староват правда, лет пятидесяти. Одет великолепно. Говорит с приятным акцентом.

– Вот вы сказали, он вас на моторе катал. Сам управлял автомобилем?

– Нет, с шоффэром. Месье Ришелье, он у купца Чурилина служит. Да и мотор Чурилина. Жорж… Георгий Иванович, видимо, его в аренду взял.

– А где господин Чурилин жительство имеет?

– Да вы любому извозчику скажите, чтобы он вас до дома Чурилина довез, у нас всякий его адрес знает. Только Николай Иванович уже с месяц как на воды уехал.

– На воды? Тэк-с. Ну тогда он мне и не нужен. Я найду с кем у него дома потолковать.

* * *

Оказавшись в тесном кабинете начальника ростовской сыскной, француз-шофер запирался недолго. Под напором Кунцевича, говорившего с мусью на его родном языке, и красноносого Вельяминова, говорившего с мусью на матерном русском, Ришелье, заручившись клятвенным обещанием сыщиков не сообщать ничего его хозяину, признался, что в середине июня за пятьдесят рублей и бензин подрядился возить на хозяйском авто компанию из трех мужчин. Познакомился он с ними на вокзале, когда провожал Чурилина. Из Ростова он отвез их в Таганрог, на следующий день забрал их от таганрогской почтово-телеграфной конторы на Александровской, в Ростове высадил у магазина братьев Коган на Большой Садовой, отсюда же вечером и забрал и опять повез в Таганрог. Там двое мужчин вышли, а месье Жорж, старший в их компании, велел везти его обратно в Ростов. На Московской месье Жорж приказал остановить у нововыстроенного дома, скрылся в подъезде и через полчаса вернулся с дамой. По Ростову они катались до утра, за отдельную, естественно, плату. На рассвете он отвез месье Жоржа и его спутницу на ее квартиру, а сам поехал в Таганрог за друзьями нанимателя. Такая веселая, хорошо оплачиваемая, но хлопотная жизнь продолжалась у месье Ришелье три дня. Он устал, измучился, перепутал день с ночью и потом с неделю приходил в себя. На четвертый день он отвез месье Жоржа в Таганрог. Там месье Жорж дал ему сто рублей, поблагодарил за службу и попрощался. Больше он никого из своих пассажиров не видел.