А ты попробуй - Уильям Сатклифф

– Потрачу до конца года.

– Значит ты можешь куда-то поехать?

– Именно.

– Но ты же сказал, что не знаешь, что будешь делать.

– Я и не знаю.

– Но куда-то собираешься?

– Кажется.

– Что значит кажется? Почему из тебя нужно тянуть, как резину?

– Да нет, я сам не знаю.

– Так ты собираешься куда-то ехать или нет?

– Наверно, да.

– Наверно или да?

– Ладно. Я хочу куда-нибудь поехать. Определенно хочу. Я не боюсь. Но я не хочу... я не хочу ехать один, а пропеллер в зад мне воткнуть некому, потому что все уже разъехались. Не знаю я, что буду делать.

– Ясно. Кровь из камня было выдавить легче.

Наступила тишина, Лиз задумчиво разглядывала Лондон.

– Знаешь, у меня будут длинные каникулы. Семестр кончается в начале июня. У нас будет три месяца.

– Ты серьезно?

– Серьезнее некуда. Я не хочу остаться ни с чем только потому, что занялась искусствоведением. И не хочу гоняться по всей Америке за Джеймсом. – Она повернула ко мне голову и улыбнулась. – Знаешь, я всегда мечтала попасть в Индию.

– В Индию?

– У меня есть немного денег. Поедешь со мной в Индию? Летом?

– Ты серьезно?

– Если ты согласен, то я уже еду.

– Почему обязательно в Индию? Может лучше в Австралию?

– На Австралию жалко денег. Или Индия или ничего.

В одну секунду у меня в голове нарисовалась скромная комнатка в отеле, мраморный пол, вентилятор под потолком и широченная кровать, на которой мы с Лиз будем ебаться, как пушистые кролики.

– Хорошо, – сказал я.

– Заметано?

Заметали.

Держа ее за руку, я думал все о том же. Мы едем за границу на целое лето. Комнаты в отелях. И там я ее наконец-то трахну, никуда мы не денемся.

Она сжала мою руку и снова посмотрела одним из своих взглядов.

– Мы – друзья, – сказала она, – мы едем только на этом условии.

– Ладно. Мы друзья. – Я наклонился и поцеловал ее в щеку.

Лизин отец согласился заплатить за ее билет при условии, что сначала посмотрит на меня. Я был официально вместе с моими папой и мамой приглашен на обед к ее родителям. Мероприятие оказалось на редкость скучным. Если бы во время обеда в комнату заглянул инопланетянин, он бы решил, что гуманоиды общаются между собой посредством звяканья вилок о ножи. Тем не менее, я удовлетворил всем критериям лизиного отца, судя по тому, что деньги на билет были выданы.

* * *

Теперь мы с Лиз проводили вместе целые дни, ползая по карте, роясь в справочниках и до деталей планируя путешествие. Мы решили, что прилетим в Дели, потом направимся на север в Гималаи, сделаем круг по Раджастану, двинемся на юг к Бомбею, Гоа и дальше вниз в Кералу. Вернемся с другой стороны – от Мадраса к Калькутте, через Варанаси на север в Катманду, потом обратно в Дели, и на самолете домой. В середине страны смотреть не на что – толпы народу, которые возятся на полях и жарятся на солнце – поэтому мы решили сделать круг вдоль границ – лучший способ не пропустить ничего интересного.

Планерки затягивались допоздна, тогда я оставался ночевать у Лиз. Она жила в маленьком студенческом домике вместе с тремя однокурсницами, отдельной спальни у них не было, поэтому мне приходилось устраиваться на полу на диванных подушках. Что-то очень эротичное было во всем этом. Мы выключали свет, долго болтали в темноте, и эти беседы все сильнее напоминали разговоры на подушке. Комнату заполняла безмятежная посткоитальная атмосфера, которую лишь слегка портил мой неуместно поднимавшийся член.

Однажды во время такого подушечного разговора Лиз вдруг пожаловалась, что у нее затекла шея.

– Хочешь, сделаю массаж? – предложил я.

– А ты умеешь?

– Еще бы, – сказал я, что на самом деле означало “ни разу в жизни не занимался никакими массажами, но у меня получится”.

Она перевернулась на живот, а я перебрался на кровать, откинул одеяло и принялся мять ей затылок.

Сначала Лиз излагала причины, из-за которых у нее разболелась шея, потом принялась рассказывать, какие замечательные массажи ей делал Джеймс. Она все говорила и говорила, все о нем и о нем, так что я просто отключился и перестал слушать. Я быстро сообразил, что надо делать, и голос ее постепенно становился тише, паузы между фразами длиннее, пока паузы, наконец, не победили.

Потом она стала издавать звуки. Я бы не рискнул назвать их стонами. Это было бы преувеличением. Звуки не квалифицировались, как стоны, но это были и не вздохи – что-то вроде “хм-с-оттяжкой”.

Я теперь разминал не только шею. Я массажировал еще плечи и верхнюю часть спины. Потом стал оттягивать ворот футболки, давая ей понять что эта деталь одежды является единственным препятствием на пути к настоящему массажу.

Это было, наверное, странное зрелище. В одних трусах я сижу верхом на Лиз, массирую ей спину, а она в промежутках между “хм-с-оттяжками” рассказывает мне о том, какие мы с ней хорошие друзья, и как сильно она любит Джеймса.

Я стал закатывать футболку, пока она не скрутилась вокруг плеч. Старательно массируя предплечья, я переместил ее руки за голову. После этого футболка последовательно заняла несколько позиций: сначала у Лиз на голове, потом у нее же на руках и наконец на полу.

Уфф!

Я сдвинул на место волосы и принялся разглядывать спину.

Длинную, округлую, элегантную, великолепную спину.

Теперь, когда никакие футболки не стояли больше у меня на пути, я принялся гладить, мять и растирать ее долгими, легкими неторопливыми движениями.

Она перестала говорить, и “хм-с-оттяжками” окончательно превратились в стоны.

С боков я чувствовал выпуклости грудей. Они были прямо рядом со мной, ничем не прикрытые, только прижатые к простыне. А я был прямо рядом с ними.

Через некоторое время я сполз ниже и занялся ногами. По дороге я успел заметить, что на ней надеты одни лишь мужские боксерские трусы.

Теперь она точно стонала. Я перемещался вверх-вниз по ее телу, и руки по пути нечаянно сдвигали части трусов. Во время одного из таких пассов случайно отогнулась резинка, демонстрируя, кроме всего прочего, пришитую изнутри бирку с именем. В пробивавшемся сквозь шторы блеклом свете уличного фонаря я разобрал слова. “ДЖЕЙМС ИРВИНГ”, – было там написано.

Я задвинул резинку на место.

Ненавязчиво я стал концентрировать внимание на бедрах, потом на внутренней стороне бедер, потом на верхней части внутренней стороны бедер. После серии мелких перемещений ее ноги раздвинулись, давая место моей руке.