Полузабытая песня любви - Кэтрин Уэбб

– Так, значит, вы думаете, никто мне о нем не расскажет? А может… Вы знаете людей, которые имели бы картины Обри и захотели бы их мне показать?

– Простите, не знаю никого такого. – Хозяин паба опустил кулаки на стойку костяшками вниз, наклонил голову и задумался. – Нет, ничего не могу подсказать. Эти картины стоят сейчас уйму денег, ведь правда? Не думаю, чтобы у кого-то из здешних они имелись, а если что-нибудь и было, все давно продано. Тут, вокруг Блэкноула, живут в основном крестьяне. Либо занимаются своим крестьянским трудом, либо обслуживают туристов, и ни то ни другое занятие не позволяет грести деньги лопатой.

– А что, если… как вы думаете, что, если я предложу… заплатить за какие-то сведения или просто воспоминания об этом художнике… Как вы думаете, сможет ли мне это помочь? – спросил Зак, и опять хозяин паба усмехнулся.

– Трудно придумать лучший способ, чтобы убедить блэкнуольцев поставить на вас крест, – весело сказал он.

Зак вздохнул и в течение какого-то времени молча ел сэндвичи.

– Думаю, здесь бывает много туристов и дачников. Местным не стоит их обижать. Родители когда-то привозили меня сюда на отдых – и в сам Блэкноул, и в Тайнхем, и в Лалуорт. Мы останавливались в коттедже менее чем в трех милях отсюда. И родители отца тоже сюда приезжали, еще в тридцатых. Моя бабушка рассказывала, как встретила здесь Обри. Я всегда подозревал… что речь идет не о банальной встрече, если вы понимаете, к чему я клоню, – проговорил Зак.

– Вот как? Что ж, должен сказать, ваша бабушка была не одна такая! И я вовсе не отталкиваю туристов. На мой взгляд, чем этих ребят больше, тем веселее. Этим летом их было слишком мало, всему виной поганая погода. Вы собираетесь остановиться в наших краях, чтобы провести исследования? У меня наверху есть прекрасная комната для приезжих, – возможно, это вас заинтересует. Люси по утрам похожа на грозовую тучу, но делает классное жаркое.

– Спасибо. Я… право, не думал об этом. Пожалуй, пойду прогуляюсь, хочу полюбоваться видами, которые в свое время вдохновляли Обри. Но если со мной никто не захочет разговаривать, то нет смысла здесь оставаться, – подвел итог Зак.

Хозяин паба, окруженный облаками пара, поднимавшимися из-под стойки, вытирал чистые стаканы из посудомоечной машины и размышлял над сказанным. Его лицо блестело от влаги.

– Вообще-то, есть одно место, где вы бы могли попытать счастья, – осторожно сказал он.

– Да?

Трактирщик поджал губы и поколебался еще секунду. Затем наклонился вперед и заговорил приглушенным голосом, так таинственно, что Зак чуть не рассмеялся.

– Если вы отправитесь прогуляться по дорожке, которая идет от деревни на юго-восток по направлению к Южной ферме, а потом пройдете вперед еще с полмили, то там будет развилка. Поверните налево, и окажетесь у дома, называющегося «Дозор»[17].

– И?..

– И там найдете того, кто может рассказать вам про Чарльза Обри. Если поведете себя правильно.

– А что значит «повести себя правильно»?

– Кто знает? Иногда она расположена поболтать, иногда нет. Стоит попытаться, но, если что, вы от меня ничего не слышали. И поосторожней: она живет одна… и вообще, некоторые люди, ну… всего опасаются.

– Кто опасается? Чего? Надеюсь, не этой женщины?

– Ее. Себя. Прошлого. Мне совсем ни к чему, чтобы дело вышло наружу и начались разговоры, что я помогал чужаку выведывать здешние секреты. Эта леди, знаете ли, человек нелюдимый. Некоторые из нас, живущих в деревне, раньше заходили к ней, желая удостовериться, все ли у нее в порядке, и так длилось несколько лет, но потом она захотела, чтобы ее оставили в покое. Что тут поделаешь? Жизнь у нее одинокая, но если кто-то не хочет, чтобы ему помогали… – Он принялся снова протирать стаканы, а Зак улыбнулся:

– Спасибо.

– О, не благодарите. Все может кончиться ничем. Я это говорю просто для того, чтобы вас предупредить. Так я приготовлю постель наверху, да? Я беру сорок пять за ночь.

– Принимаете кредитные карты?

– Конечно.

– Между прочим, меня зовут Зак. Зак Гилкрист, – представился он и протянул руку. Хозяин улыбнулся и пожал ее:

– Пит Мюррей. Удачи вам в «Дозоре».

Она пообедала яйцами, сваренными вкрутую, листьями салата и вновь задремала. Две курицы ожидали линьки. Они выглядели пятнистыми, растрепанными, и, не найдя под ними яиц, хозяйка пробормотала: «Неситесь-неситесь, мои девочки. Давайте мне яйца, или отправитесь прямиком в кастрюлю». Повторяемые снова и снова, эти слова звучали как заклинание, и вскоре произносящий их голос перестал быть ее собственным, он принадлежал Валентине. Она продолжала приходить к ней с тех самых пор, как дочь увидела памятный сон, – эти посещения начались, когда у нее появилось предчувствие. Матери не стало уже давно. Казалось, она ушла навсегда, и это обстоятельство не вызывало особой грусти – разве что иногда надоедала бесконечная тишина. Но в последнее время ей чудилось, что Валентина все время рядом: то смотрит на нее лимонными глазами рыжего кота, то прячется в змееподобных изгибах кожуры, когда дочь чистит яблоко, а то отражается, совсем крошечная и перевернутая вверх ногами, в набухшей капле воды, которая всегда висит на конце кухонного крана. После той ночи, когда бушевала буря, во время которой она видела Селесту и после которой у нее появилось предчувствие, она нашла в камине старый оберег. Спустя почти восемьдесят лет неистовствующий ветер вырвал его из трубы. Это был кусок сморщенной высохшей плоти размером с яйцо. Воткнутые в него булавки заржавели, и некоторые отсутствовали. А после пришли сны. Вот так вернулась в дом Валентина. Это была загадка. Оберег предназначался для отпугивания всех злых духов. Именно злых. Возможно, это была вовсе и не загадка.

Требовалось сделать новый оберег, причем поскорее. Но где достать свежее сердце, вынутое из теленка не более дня назад? Где раздобыть упаковку с новыми булавками, чистыми и острыми? Каждый день без оберега дом был открыт для вторжения. Дверь оставалась распахнутой настежь, особенно когда хозяйка спала. Она пробудилась от дремы и успела заметить вспышку в оконной раме, – это в стекле отразились соломенные волосы. Блеклые соломенные волосы с черными-пречерными корнями. Она моргнула, и видение исчезло.

– Доброго тебе дня, мама, – прошептала Димити, просто из вежливости.

Она осторожно встала и бережно распрямила спину. Свет снаружи был серый, но достаточно яркий, чтобы заставить ее прищуриться. До ночи требовалось сделать много дел. Позаботиться о живности, найти, что поесть, а также подыскать какой-нибудь новый оберег для дымохода. Хороший оберег она сейчас сделать не могла, но для начала можно было бы защититься чем-нибудь из того, что море выбросило на берег. Например, русалочий кошелек[18]подойдет. Так, значит, надо идти на берег моря? Она так далеко давно не ходила: не доверяла ногам. А еще не хотела, чтобы ее видели. Но, может, поискать здесь, вокруг дома? Не исключено, что штормовой ветер пригнал русалочий кошелек прямо к ее стенам, тогда его нужно найти, потому что теперь, когда вернулась Валентина, ей стало тревожно. И еще было неприятно думать, что мать может заметить, как она ищет русалочий кошелек, и догадаться зачем. Возмездие оказалось бы ужасным.