Задача первая: учиться! - Ульяна Муратова

если тебе будет угрожать настоящая опасность, смертельная, то ты ударишь силой. Она в тебе есть.

— Хорошо, допустим, только допустим, что я ведьма. Но если нас так мало, то разве не должны обо мне знать? Искать?

— Должны по идее, тем более что ведьма ты не слабая. Не знаю, почему так вышло. Где ты родилась?

— В Москве. Мама приехала сюда из Питера, познакомилась с папой и вышла замуж. Родилась я.

— А твоя бабушка?

— Я не знакома ни с кем из маминой родни. Она когда-то говорила, что они с бабушкой сильно поссорились, мама чем-то её разочаровала, — я замерла во внезапном озарении. — Мама сказала, что у неё не было способностей! — прошептала я.

— Похоже на правду. Твоя мама не унаследовала способностей, а твоя бабка-ведьма не потерпела рядом неодарённую дочь. Та сбежала в наш город, родила от человека, конечно, дочку, похожую на себя как две капли воды. У вас, ведьм, всегда так. А дальше ты получила способности, что редко, но всё же бывает. Детей, не унаследовавших способностей, называют безда́рками. Это грубое слово вполне отражает, как ваши относятся к тем из своих, кому повезло меньше. Я когда-то читал, что у двух безда́рков есть довольно высокий шанс на одарённое потомство, но силы в детях будет не очень много.

— А у меня много?

— Сложно сказать, но я бы оценил как прилично. Но это скорее понятно по тому, как ты сопротивлялась, а не по виду.

— То есть я сопротивлялась, потому что ведьма? А обычная девушка поползла бы к тебе на коленях? — закусила я губу.

— Против обычной девушки было бы глупо применять силу, слишком высок шанс навредить. Но вы сопротивляетесь нашей силе и зову. Поэтому, когда я понял, что ты хочешь сбежать, психанул и решил немного надавить. Думал, что силы хватит, чтобы переубедить.

— И не хватило? — ехидно спросила я.

— И побоялся давить сильнее, когда стало понятно, что ты не такая уж слабенькая ведьмочка.

— А зов? Что это и для чего?

— Зов — это способность, которую наш вид развил уже тут, на Земле. Некое конкурентное преимущество. Представь, обычно женщина может выбирать из сотен или даже тысяч мужчин. Чем она красивее, тем больше выбор. А мне подходит только одна. Для тебя я ничем не более особенный, чем другой высокий и спортивный парень на хорошей машине. Ты же для меня — единственная, с кем я могу иметь значимые отношения и детей. Чтобы сравнять шансы, мы используем зов. Вызываем желание в выбранной женщине, привлекаем её к себе. С зовом всё ощущается по-особенному, это как маленькая гарантия того, что выбранная пара не убежит в лес в поисках другого мужчины, — хмыкнул Артур.

— И он не работает на других девушек?

— Нет, только на пару. Я никогда раньше его даже не применял, получилось как-то само собой. Только у него есть обратная сторона.

— Какая?

— Тебе так легко удалось от меня убежать просто потому, что меня скрутило бешеным, неконтролируемым желанием. Я знал, что откат есть, но испытал его впервые, так что пока я приходил в себя и разгонял круги перед глазами, ты уже улизнула в компании Зои.

— Так тебе и надо, — рассмеялась я.

— Согласен. Вообще глупо получилось, конечно. Но если честно, то мало у кого встреча с парой гладко проходит. Мы немного дуреем от радости и совершаем глупости. Я был искренне уверен, что уж со мной-то ничего подобного не случится, — погладил он меня по руке. — Но я рад тому, что тебя встретил. И тому, какая ты. Извини, но пока тебя не было, я собрал небольшое досье.

— Небольшое?

— Коротенькое. Страниц на сорок, — беззаботно пожал плечами он.

— Сталкер. И мачист.

— Кто?

— Загугли мачизм и сталкинг. Не удивляйся, если там твоя фотка будет в статье, — поддела я.

И он загуглил.

— Всё так плохо?

— Да уж не очень хорошо. И что теперь?

— Теперь? Буду за тобой ухаживать, пока не добьюсь благосклонности. У меня вариантов больше нет.

— А у меня какие варианты?

— Самый приятный: сдаться. Я буду очень хорошим мужем, верным, заботливым.

— И подвох в чём? В ревности? Что-то мне подсказывает, что, заимев долгожданную пару, ты так просто не сдашься, предложишь жить в богатом и красивом доме с охраной по периметру, рожать детей и не отсвечивать?

Он замолчал и долго смотрел на то, как вода разбивается о камни у подножия пирса.

— Судя по тону, тебе такой вариант не подходит, — наконец проговорил он.

— До тринадцати лет я в таком и жила вместе с мамой. А потом отец решил, что хочет вторую жену, молоденькую. Когда мама не согласилась, то оказалась вместе со мной на улице без жилья, работы, образования и с ворохом брендовых шмоток, которые нельзя было продать даже за треть потраченных на них денег. Я не говорю, что виноват только отец. Она дала ему власть над собой, он этой властью воспользовался, когда представилась возможность. Думаю, что отец хотел доказать ей, что без него она ничего не стоит… или проучить. Не учёл маминого упрямства. Так что до тринадцати лет я росла в райском саду, а после — в холодных однушках на первых этажах с соседями-маргиналами. И сумела сделать для себя выводы.

— Ты поэтому хочешь купить квартиру сама? — вздохнул он.

— Я хочу иметь профессию, работу, востребованность. Чтобы мои жизненные условия не зависели от чьего-то настроения.

— Даже если я перепишу на тебя часть недвижимости, например? Видишь ли, ведьмочка моя, история твоих родителей будет кардинально отличаться от нашей в том, что я точно не захочу вторую жену. Ни помоложе, ни постарше. Для меня до конца жизни будешь только ты.

— Не слишком ли много пафоса для пары часов знакомства? И потом, не надо навешивать на меня подсознательную вину за твоё возможное одиночество, если я вдруг решу, что ты мне не подходишь. Не надо на меня давить. Историю ты мне, конечно, красивую рассказал, но может это неправда? Какие у тебя есть доказательства?

— То есть зов для тебя был недостаточным доказательством? — вздёрнул брови он. — Без проблем, как раз с доказательствами у нас сложностей не будет никаких. Лейла, ты уже поняла, к какому виду я принадлежу?

— Могу только предполагать. А люди про вас знают?

— Да. Мы поддерживаем идею о нашем существовании на краю культурного сознания. Даже книжки заказываем, фильмы спонсируем.

— Но зачем? — удивилась я.

— Затем, чтобы потенциальная пара не падала в обморок и не лишалась рассудка при виде нас настоящих. Прецеденты были, и много. Поэтому сдобрили правду парой легенд, щедро присыпали сказочными атрибутами и получили желанный в женском сознании образ. Даже странно, что наши предки до этого не додумались.

— У них просто интернета не было, — я забрала руку из цепких пальцев. — И что из этого правда? Метка тоже есть?

— Есть. Метка — это особый этап отношений пары. Её получится поставить, только если женщина тоже этого захочет. Поэтому иметь пару без метки — это не то чтобы позор, но несколько унизительно. Словно сообщать всему миру, что твоя женщина тебя не любит и не хочет.

— И когда ставится метка?

— Обычно в первую совместную ночь, но в любом случае только тогда, когда женщина к этому готова.

— А как же все эти истории про похитил, покусал?

— А это уже не мы придумываем, — пожал плечами он. — Если честно, то иной раз такого понапишут, что шерсть дыбом. Не понятно, кому было бы приятно иметь рядом затравленную, измученную, изнасилованную женщину. Кто вообще может такого захотеть?

— Зоя сказала, что её муж похитил, и она десять раз сбегала.

— Да? А я знаю эту историю как ту, в которой он десять раз её отпускал. Лейла, ведьмочка моя, у всех это происходит по-разному. Есть ли желание взвалить на плечо, утащить к себе, подчинить, покусать? Глубоко внутри есть, но я не животное. Даже в звериной ипостаси я не смогу причинить тебе вред. А будучи человеком понимаю, что это гнилой путь. Да, есть психологические техники, есть тот же стокгольмский синдром, но это не то, чего я бы хотел для себя и тебя. Не тот путь, по которому я хотел бы идти.

— А если я откажу? Пойдёшь?

—