Замки у моря - Памела Бэрфорд

Она попыталась выдавить из себя улыбку.

— Что ж, я немного ошиблась. Думаю, теперь он от всей души смеется надо мной.

— Молли… извини, мне не следовало…

— Не глупи. Я рада, что ты сказал мне.

Она выпрямилась. Но слова и поза противоречили двум красным пятнам на загорелых щеках и блеску обиды в глазах.

— А ты не будешь против, если я спрошу, сколько платишь ты? — заговорила она.

— Я… я не плачу ничего, Молли. Он предложил мне это место бесплатно.

Она только слегка вскинула тонкую бровь, будто ее это не особо интересует.

Он заставил себя продолжить:

— Думаю, он берет с тебя сотни на две больше, чем обычно. Ведь есть места дешевле и намного лучше, чем это.

— Спасибо, что сказал мне все это, Квин.

Молли поднялась, собрала блюдца и понесла их на кухню. Он слышал, как она поставила посуду в раковину и открыла кран.

Квин чертыхнулся. Он готов был заплатить за нее, если бы она согласилась. Но понимал, что дело не в деньгах.

Он сидел и слушал странный скрип, пока наконец до него не дошло, что проигрыватель работает вхолостую. Он направился в гостиную и выключил его.

В неожиданной тишине до его уха донесся еле различимый звук. Тихие всхлипывания. Квин поспешил на кухню.

Молли стояла у раковины и лила в воду моющее средство. Квин понял: она не осознает, что скоро пена польется на пол. Ее подбородок дрожал, а из глаз капали слезы. Он выключил воду.

— Это будет его последний смех. — Она с силой ударила кулаком по старому столу. — Ему не удалось меня надуть, и он решил попытаться еще разок. А я попалась на удочку.

— Молли, ты…

— …половая тряпка! Даже после того, что он хотел со мной сделать, я поверила ему!

Она сбросила с плеча руку Квина.

— Если бы ты была половой тряпкой, — заговорил он, — то пошла бы с Филом под венец. Просто ты пытаешься найти самое лучшее в человеке, Молли.

Она прислонилась к холодильнику, крепко обхватив себя руками.

— Я пыталась найти лучшее в Филе.

— Невозможно найти то, чего не существует. Ты винишь в этом себя, а должна винить его. Ты занимаешься тем, о чем только что говорила, — наказываешь себя, а не человека, причинившего тебе боль.

— Но он… был таким милым, когда мы были вместе… таким преданным и любящим… Теперь, конечно, я понимаю, что это лишь игра.

— Ты увидела хорошее во мне, — сказал Квин. — Ты игнорировала мои ошибки, обращая внимание только на немногие положительные черты моего характера. И посмотри на меня теперь. — Он улыбнулся ее сверкающим мокрым глазам. — Когда заходит солнце, я первым бегу на пляж и покидаю его последним. «Король Кейпа» — так все зовут меня.

Она слегка толкнула его.

— Ты просто пытаешься поднять мне настроение.

— Вот, пожалуйста! Ты можешь представить себе, чтобы я этим занимался пару недель назад?

Он взял со стола бумажную салфетку и вытер ее слезы. Она забрала салфетку, высморкалась и выкинула ее в мусорное ведро, стоявшее в углу кухни.

Ее аромат, не аромат духов, но тонкий запах ее тела, дал Квину понять, как близко друг к другу они стоят. Но он проигнорировал предупреждающий об опасности внутренний голос и подошел еще ближе, преградив таким образом дорогу Молли.

Она робко подняла на него глаза, и он увидел в них ответное чувство, которое она не могла скрыть. Квин прижался к ней, чтобы почувствовать физически каждый ее вдох и выдох, коснулся губами ее шеи, пульсирующей жилки, ощутил бурление жизни. Ее дыхание было прерывистым, руки неуверенно поднимались к его шее. Обнять его или оттолкнуть? Если бы она знала…

Он ощущал идущую внутри Молли борьбу, понимал, что она хочет устоять перед тем, что преследует их уже две недели. Мысль эта будоражила его, бросала вызов…

— Молли… — выдохнул Квин.

Она дрогнула. Его пальцы утопали в ее волосах. Он понятия не имел, как они туда попали. Он прижимал ее к себе, находясь полностью во власти чувств. И это было чертовски приятно.

Другой рукой он нежно гладил ее бедро, медленно поднимаясь выше. Он чувствовал растущее в ней возбуждение, даже панику. Он ощутил тепло ее груди в своей ладони. Ее ногти впивались ему в плечи по мере того, как она пыталась бороться, но уже не с ним, а со своим собственным растущим желанием.

Он хотел увидеть правду на ее выразительном лице. В томном взгляде он прочел желание, губы были приоткрыты.

Квин поддался своим чувствам. Он яростно поцеловал губы Молли. Это был вызывающий, бессовестный поцелуй, требующий ответа. Но Молли не отвечала. Квин усилил атаку.

Он покусывал ее сомкнувшиеся губы, проводил по ним языком.

— Молли, — прошептал он, — перестань бороться, ты все равно не победишь.

Ее губы чуть разомкнулись. Он воспользовался этим и впился в них долгим страстным поцелуем.

Квин знал, что настоит на своем. Она тихо простонала, расслабилась, открылась ему, наконец признав свое поражение. Радостное чувство победы родилось внутри Квина. Его руки ласкали ее грудь. Ее соски щекотали его ладони, он играл с ними, ведя Молли к грани безумия.

Он немного отстранился и посмотрел на нее: чувственные губы, полузакрытые глаза, весь облик выражает желание. Его разум подсказал, что пора бы уже освободить ее от одежды. Прямо сейчас.

Рука скользнула под юбку, и он погладил невообразимо шелковистую кожу. А он представлял ее себе не раз за последние дней десять. Квин раздвинул коленом ее ноги и продолжил атаку.

Пальцы настойчиво изучали тонкий слой хлопка. Квин уже чувствовал жар ее страсти. Она посмотрела на него, охваченная зажженным им огнем.

— Может быть, пойдем в спальню? — прошептала она.

— А по-моему, этот стол тоже неплох.

Она усмехнулась.

— Ты же не держишь презервативы вместе с кукурузными хлопьями.

— Мм… Молли, у меня нет презервативов, — вынужден был признаться Квин.

Никаких забот. Разве не это стало девизом его поездки? И аптеки уже закрыты в столь поздний час. Но вспомнилась одна вещь, которой Квин научился за восемь лет, проведенные им в рекламном бизнесе. Он умел спасать тонущий корабль.

— Знаешь, я недавно обнаружил, что могу быть очень сообразительным, даже изобретательным.

Легкая улыбка появилась на ее лице.

— Правда?

— Да, и я был бы рад продемонстрировать свою изобретательность без малейшей опасности для тебя.

Молли обвила руками его шею.

— Что ж, должна признаться, я заинтригована.

Он поднял ее и посадил на стол, отодвинув в сторону сахарницу, потом жадно поцеловал Молли и снял с нее платье.