Хранительница тайн - Кейт Мортон

Все в этом рассказе было правдой, Лорел ничего не придумала. Дети Николсонов знали историю фермы наизусть. Старый фермер, открывший Дороти дверь, почесал затылок. Он предложил ей выпить чаю в гостиной, где птицы свили гнездо в очаге, а в полу зияли дыры. Однако маму это ничуть не смутило; она сразу поняла, что жить они будут здесь, и больше нигде.

Дом, как много раз объясняла детям Дороти, заговорил с ней, и они поняли друг друга с первого слова. Он был словно властная старая дама, слегка обносившаяся, своевольная и не без странностей, ну а кто из нас ангел? За ветхостью скрывалось былое достоинство. Дом был горд и одинок, он нуждался в детском смехе, любви и запахе баранины с розмарином, томящейся в духовке. А еще он был честен, благонравен, преисполнен планов на будущее и с радостью принял в свои объятия новую семью. Странно, почему Лорел раньше не приходило в голову, что описание дома было, по сути, маминым портретом?

Лорел вытерла ноги о коврик и вошла внутрь. Половицы привычно скрипнули, мебель на прежних местах, но что-то изменилось. В воздухе висел запах сырости – неудивительно, дом стоял закрытым с тех пор, как Дороти забрали в больницу. Роуз бывала здесь наездами, когда внуки соглашались ее подбросить, да и муж Роуз Фил старался, как мог, но чувствовалось, что в доме никто не живет. Лорел поежилась. Как мало нужно, чтобы цивилизация уступила место девственной природе.

Упрекнув себя за мрачные мысли, она поставила сумку рядом с сумками сестер, и ноги сами повлекли ее на кухню. Здесь готовили еду, заклеивали ссадины, рыдали над разбитыми сердцами, сюда первым делом направлялись все, кто входил в дом. Роуз и Айрис уже были там.

Роуз щелкнула выключателем за холодильником, электричество загудело, и она радостно потерла ладони.

– Чаю?

– Отличная мысль, – согласилась Айрис, которая уже скинула уличные туфли и теперь сгибала и разгибала ноги в коленях, словно балерина перед выходом на сцену.

– У меня есть вино, – сказала Лорел.

– Другое дело. Чай отменяется.

Пока Лорел шарила в сумке, Айрис достала из буфета бокалы.

– А ты, Роуз? – Она подняла бокал и строго посмотрела на сестру поверх очков. Глаза Айрис были такого же темно-серого цвета, что и коротко остриженные волосы.

– Ох, даже не знаю. – Роуз поднесла круглые часики прямо к глазам. – Еще и шести-то нет.

– Брось, Рози, дорогая, – сказала Лорел, шаря среди слегка влажных столовых приборов в поисках штопора. – В вине сплошные антиоксиданты. – Найдя штопор, она прищелкнула липкими пальцами. – Не напиток, а эликсир здоровья.

– Ладно, так и быть.

Лорел вынула пробку и наполнила бокалы. Поймав себя на том, что по детской привычке проверяет уровень жидкости, она улыбнулась. Главное, чтобы Айрис была довольна. Всем поровну, гласил закон, но средние сестры следовали ему с маниакальной одержимостью. «Хватит считаться, ласточка, – обычно говорила мама. – Никто не любит девочек, которые хотят получать больше остальных».

– Мне глоточек, Лол, – попросила Роуз. – Не хочу выбыть из строя до приезда Дафны.

– Кстати, она звонила? – Лорел протянула самый полный бокал Айрис.

– А разве я не сказала? Вечно все забываю!.. Если не застрянет в пробке, будет к шести.

– Тогда неплохо бы заняться ужином, – сказала Айрис, открывая кладовку и разглядывая сроки годности на этикетках. – Если доверить ужин вам, будем жевать бутерброды с чаем.

– Помочь? – предложила Роуз.

– Нет-нет. – Айрис, не оборачиваясь, замахала руками. – Сама справлюсь.

Роуз посмотрела на Лорел, та передала ей бокал и указала в сторону двери. Этот обычай в семье соблюдался свято: готовила всегда Айрис, и всегда с видом мученицы, а остальные позволяли ей наслаждаться своим самопожертвованием: чего не сделаешь ради сестры?

– Ну, нет так нет, – сказала Лорел.

Роуз отправилась проверить, все ли в порядке в комнате Дафны, а Лорел, прихватив бокал, вышла во двор. Она полной грудью вдохнула свежий после дождя воздух, села на скамейку-качели и начала раскачиваться, отталкиваясь каблуками. Качели были их общим подарком матери на восьмидесятилетие. Дороти с порога заявила, что лучшего места, чем под дубом, для них не найти. Никто не стал возражать. Хотя в саду хватало куда более живописных уголков, Николсоны знали, чем дорога их матери эта пустая лужайка. Где-то здесь, на траве, умер их отец.

Память штука прихотливая. Память перенесла Лорел в тот вечер: она стояла на лужайке, прикрываясь от солнца рукой, и зоркими юными глазами высматривала отца, готовясь каждую секунду сорваться с места и повиснуть у него на шее. Он шел по траве, посреди поля остановился, посмотрел на розовые облака, заметил, что красный закат к непогоде, а потом неожиданно дернулся, начал задыхаться, схватился за грудь и упал.

На самом деле все случилось совсем иначе. В день смерти отца Лорел занесло на другой край света, и лет ей было не шестнадцать, а пятьдесят шесть. Она присутствовала на церемонии вручения «Оскара», гадая про себя, неужели она единственная здесь обходится без коллагена и ботокса, и ничего не знала, пока не пришло сообщение от Айрис.

Нет, в тот солнечный полдень на глазах шестнадцатилетней Лорел умер совсем другой человек.

Хмуро разглядывая горизонт, Лорел закурила и на ощупь сунула в карман коробок. Дом и сад еще были залиты солнцем, но дальние поля уже погрузились в тень. Она посмотрела вверх, где среди листвы проглядывали доски. Старую лестницу, что вела в дом на стволе, от времени перекосило. Кто-то украсил верхнюю ступеньку ниткой блестящих розовых бус. Наверняка внуки Роуз.

В тот летний день она не спешила спускаться по ступенькам.

Лорел глубоко затянулась, погружаясь в воспоминания.

Девочка на дереве очнулась и вспомнила все: незнакомого мужчину, нож с алой ленточкой, искаженное страхом лицо матери, и принялась медленно спускаться на землю.

Внизу она прижалась лбом к стволу, оттягивая решение: куда идти, что делать? В голове мелькнула странная мысль: нужно бежать к ручью, привести сестер, брата и папу с его кларнетом и мечтательной улыбкой…

Только сейчас Лорел заметила, что давно не слышит их голосов.

Крадучись и пряча глаза, она пошла по горячим каменным плитам дорожки. Покосилась в сторону: среди грядок что-то белело – что-то, чему здесь не было места. Лорел отвела глаза и ускорила шаг, по-детски надеясь, что, если не смотреть, все станет как прежде.

Она была не в себе, но внешне казалась неестественно спокойной. Словно кто-то накинул на плечи принцессе волшебный плащ и она исчезла, а когда вернулась, обнаружила, что весь замок спит крепким сном. Прежде чем войти в дверь, Лорел подняла с земли обруч.

В доме было тихо. Солнце зашло за крышу, и в углах коридора залегли тени. Она подождала, пока глаза привыкнут к темноте. Нагретые за день водосточные трубы, поскрипывая, остывали – этот звук принадлежал долгим летним сумеркам с мошкарой, что кружит и кружит вокруг лампы.