Цель - Перл-Харбор - Александр Золотько

– Он еще знает грузинский, – улыбнулся посетитель. – Но вам-то от этого не легче… А содержание своего послания он знал. Ему перевели. Иосиф Виссарионович даже тренировался в произношении. И скажу вам по секрету, текст для него был написан русскими буквами.

– Послушайте… – Черчилль попытался вспомнить фамилию посетителя, но она вылетела у него из головы. – Как вас…

– Орлов, Даниил Орлов, – подсказал посетитель. – Можно просто Дэн.

– Послушайте, Дэн… – Черчилль передвинул сигару из одного угла рта в другой. – Все это, конечно, в высшей степени забавно, демонстрирует ваши связи в Кремле… Даже влияние на Сталина, но я не совсем понял, для чего все это затеяно. Продемонстрировать информированность советской разведки? Это вам удалось – вы узнали о встрече на Ньюфаундленде еще до того, как она была назначена. И эти милые детали о пересадке президента с яхты на крейсер «Аугуста»… Я даже представить не могу, откуда и как вы получили эти сведения…

– Не из советской разведки, поверьте, – став вдруг серьезным, сказал Орлов. – Я пока не пользуюсь этим источником.

Черчилль обратил внимание на специально выделенное интонацией «пока» и угрюмо кивнул.

– Выглядите уставшим, – сказал Орлов. – Переговоры были тяжелыми…

Он не спрашивал, он констатировал, как будто точно знал, о чем велись беседы в капитанской каюте «Аугусты» или в адмиральском салоне «Принс ов Уэлс». Но премьеру было на это наплевать. Он даже королю не стал раскрывать подробности тех разговоров. Просто сообщил, что помощь будет, что в войну Америка вступать в ближайшее время не собирается, но что прогресс в этом направлении заметен, прогресс, так сказать, прогрессирует, и что эти постоянные намеки американцев по поводу послевоенной судьбы Британской империи – всего лишь намеки, в ближайшее время никаких серьезных требований по этому поводу президент предъявлять не будет.

Но ведь на самом деле милый друг и родственник не скрывал, что собирается на этой проклятой войне нажиться, за счет Британии в том числе.

Черчилль ударил кулаком по подлокотнику своего кресла.

– Но ведь вы поговорили с президентом по МОЕМУ вопросу, – вежливо улыбнувшись, сказал Орлов. – Надеюсь, хоть это вас немного развлекло… И немного сбило спесь с президента ваших бывших колоний?

– О да, – помимо воли усмехнулся Черчилль. – Франклин даже побледнел больше обычного, а Гопкинс… Гопкинс и так выглядел плохо. Человек, которому вырезали кусок желудка с раковой опухолью, должен вести менее подвижный образ жизни… Но я его люблю, честное слово. Он, конечно, проклятый янки и все такое, он, конечно, сдерет с меня последнюю рубашку, но помощь окажет. Окажет, черт возьми, помощь…

– А вы хотели, чтобы они просто объявили войну Германии? Вот так вот – вызвали в Белый дом посла Германии и сообщили, что с полудня начинают бомбить Берлин? – Орлов покачал головой. – У них там общественное мнение, между прочим.

– Можно подумать, у нас его нет… – поморщился Черчилль. – Но я…

– Есть некоторая разница между шириной Канала и шириной Атлантического океана. В прошлом году Рузвельт был переизбран только потому, что молчал по поводу европейской войны. Если бы он только попытался объявить, что хочет в нее ввязаться, то…

– Да не читайте мне лекций, в конце концов! – вспылил премьер. – Достаньте лучше из шкафчика бутылку и стаканы… Вы пьете бренди?

– Во время серьезных разговоров – нет, – не пошевелившись, сказал Орлов.

– А я – пью! – Черчилль встал с кресла и, бормоча ругательства, пошел к шкафчику. – Всякий молокосос будет меня учить жизни… Никогда, слышите, никогда немного бренди не мешало серьезному разговору. Не пьет он, видите ли! А я вот…

Черчилль достал початую бутылку, вытащил пробку и налил бренди в хрустальный стакан.

– Чтобы вы сдохли! – провозгласил он и сделал большой глоток. – И за победу!

Черчилль вернулся в кресло, поставил бутылку на стол перед собой. С вызовом посмотрел на собеседника. Тот вздохнул.

– Ладно вам, не в моем возрасте менять привычки… – Черчилль снова отхлебнул бренди. – Но разговор у меня с американцами получился забавный… А я-то вам сразу не поверил, все эти разговоры о Гавайях, о провокации нападения… Высказал я это все только потому, что меня разозлили эти намеки на, видите ли, угнетение Индии. Конечно-конечно, бедные индийцы… А сами Филиппины держат? Мы уйдем с них в сорок шестом году…

Черчилль попытался сымитировать интонации Рузвельта, но получилось не очень похоже.

– Ладно, потом посмотрим, – махнул левой рукой премьер. – Время покажет. До сорок шестого года, как мы с вами понимаем, еще дожить нужно. А потом что-то изменится… Но ведь это какими же тупицами нужно быть, чтобы вот так готовить войну против себя! Значит, если сами напасть не могут, то нужно подставить свой флот и давить на японцев дипломатически, отрезая пути к отступлению… Замечательно. Прекрасно! Нет, ну какое свинство! Нам они намекают, что ждут продвижения Японии на запад, в Россию. Великолепно! Кто же не хочет этого движения? Все в мире этого хотят. России осталось меньше месяца, она уже пропустила удар в челюсть и сейчас стоит, покачиваясь, и даже не пытается отбиваться…

– У Гопкинса возникло другое впечатление…

– Бросьте, Дэн, хоть вы не рассказывайте мне этих сказок! Сталин может сколько угодно прикидываться, играть уверенного и сильного… А вы слышали, что он пытался договориться с немцами? Через болгар пытался, готов был отдать все, что Гитлер и так у него уже занял? Будете утверждать, что это слухи? Слухи? Нет, вы скажите!

– Я не буду комментировать ни это, ни что-либо другое, – спокойно произнес Орлов. – Но, как мне кажется, можно было бы проявить чуть больше уважения к тем, благодаря кому Лондон хотя бы не бомбят.

– Даже так? Я, конечно, безмерно уважаю большевиков… Какую потрясающую речь я произнесу в парламенте по случаю взятия немцами Москвы… Со слезой и совершенно искреннюю… А сейчас я буду делать все, чтобы американцы не вздумали отправлять в Россию оружия, боеприпасов, алюминия… Все это нужно здесь, в Британии. Пока Америка не вступит в войну, нам придется в одиночку сражаться с нацистами, и я…

Орлов похлопал в ладоши. Тихо и медленно. С легкой ухмылкой на загорелом лице.

– Что? – спросил Черчилль. – Будете докладывать об этом Сталину? Об этих моих словах? Пожалуйста! Сколько угодно. Думаете, он ко мне относится лучше? Думаете, он не понимает, что лично его судьба, как и судьба его многострадальной державы, интересует меня только как… как средства соблюдения интересов моей страны. А ему по большому счету наплевать и на Британию, и на Америку… Нет, не наплевать… Он бы с удовольствием слопал бы и нас, и американцев. Чертов Рузвельт делает вид, что не понимает этого… Так что докладывайте Сталину, не стесняйтесь…

– Я, как мне казалось, уже объяснял вам во время прошлой беседы, что не состою на службе у Сталина. Я даже гражданином Советской России не являюсь, как, впрочем, ни одного из существующих государств. И я прошу вас не тратить времени на все эти эскапады. Меня интересует один конкретный вопрос. Ваши условия я выполнил – Сталин прочитал тот текст вслух, это значит, что он как минимум прислушался к этой моей просьбе. Так?