Хранитель ключей - Перри О'Шонесси

Кэт подумала о прическах, которые они делали, когда им было по пятнадцать.

У Лей тогда были длинные волосы цвета идеальной платины, напоминавшие стремительный поток, сверкающий на солнце. Они вдвоем набрели на салон причесок на бульваре Гринфилд-Булвад.

— Я сделаю тебе скидку в два доллара, если ты позволишь мне провести рукой по твоим волосам, — произнес стилист.

Кэт решила, что он придурок, а Лей подумала, что он забавный, а она любила все забавное. Как будто прочитав их мысли, он с почтением подрезал волосы Лей, а потом сделал Кэт стрижку ежиком.

Родители Кэт были в ужасе — это Лей понравилось.

— Главная задача для нас в этом возрасте — заставить предков жалеть, что они рожали так часто, как только могли.

Она потрогала ежик Кэт — на ее ногтях горел огненно-красный лак.

— Когда отрастет, — сказала Лей, критически похлопывая по ежику, — надо будет, чтобы этот придурок покрасил тебя в блондинку.

— Зачем? — Кэт вполне устраивали ее огненные волосы.

— Мужчинам нравится.

— Я думала, ты назовешь нормальную причину, а ты мне втираешь чепуху…

Это было в те времена, когда она все еще любила Лей больше, чем кого бы то ни было, и задолго до того, как Том влюбился в Лей. Кэт узнала домашний адрес Лей и ее мужа, ее рабочий номер и оставила сообщение на автоответчике с просьбой перезвонить.

Рей вышел от матери около восьми. Дорога до Топанга Кенион в этот воскресный вечер заняла два долгих часа из-за аварии на Шестьсот пятом шоссе. Он загнал «порше» на сделанную из дорогих материалов, красиво оформленную подъездную дорожку, открыл гараж, въехал и выключил мотор. Из машины он выходить не торопился.

Ему должно было стать легче, так как Лей ничего не сказала его матери. Однако вместо этого он ощутил знакомое — как он начал называть это чувство — безумие. Смятение. Мать кормила его, любила и никогда не лезла в его личную жизнь. Но и в свою не пускала. Он не верил, что все эти переезды были без причины. Они меняли местожительство не просто из-за желания сменить обстановку или скуки. Это было слишком бессмысленно. Он не верил, когда она говорила, что так оно и было.

Поначалу, где-то год назад, когда он только увлекся созданием моделей, Лей смеялась и говорила, что он экономит кучу денег, занимаясь самолечением. Затем все изменилось.

Он чувствовал, что работа в подвале была для него важна, но он не знал почему. Он даже верил, что она может каким-то образом сблизить его с Лей, помочь решить их разногласия. Однако вместо этого его модели разрушили то, что у них было.

Рей с трудом выбрался из машины. Выйдя наружу, он запер гараж, осторожно обошел светочувствительный датчик, выбрался на подъездную дорожку, остановился и посмотрел на дом.

Большой дом и необычные растения, перемежавшиеся светильниками, которые он проектировал несколько месяцев, внушали страх, если у вас было воображение. В своем воображении он разговаривал со стенами, оклеенными тонкими обоями, шлифованными балками, освещенным изнутри стеклом. Углы, резкие линии, камень…

Лей ненавидела то, что она называла пронизывающим ощущением, которое у нее вызывали железные заборы и минималистская мебель внутри. Все эти дизайнерские штучки были ненавистны ей до боли в костях.

Она никогда не чувствовала себя здесь дома. Рей это знал. Мебель, тщательно сделанная вручную, оставалась в ее офисе, вне досягаемости для него. Подойдя к дому, он смел паутину с деревянного украшения, обрамлявшего двухметровую входную дверь. Ключ от двери, выглядевший анахронизмом времен королевы Виктории, позвякивал о тот же брелок, что и его пластиковый ключ от машины. Он специально купил антикварный замок и нашел слесаря, который сделал соответствующий ключ. Рей всегда любил ключи. Этот был не по зубам ворам. Ни один взломщик не разгадал бы его загадку. «Черт, если кто-то сможет это сделать, я сниму перед ним шляпу», — подумал Рей, открывая дверь.

Войдя, он мельком взглянул на стеклянную стену, на которой были изображены буро-зеленые холмы, поблескивающий вдалеке океан и огромная, низко висящая луна. В доме были новые модные бесшовные эркеры, которые не только имели лучший вид, но и создавали ощущение плывущего окружения. Дом, который он про себя называл «Орлиное гнездо», положил начало его процветанию. Клиенты приезжали сюда, воодушевлялись и соглашались платить за такое высокую цену. Если дом когда-нибудь продастся, — правда, пока он считал, что это может случиться только через его труп, — то он сможет отойти от дел и жить долгой, спокойной жизнью на вырученные деньги.

Рей швырнул ключи на стол с массивной столешницей, которая стояла в прихожей. Идя в кухню, он вспомнил, как решительно отверг все предложения Лей. Нужно было все-таки поощрить ее. Тогда все могло пойти совсем по-другому. А он был прижимистым, замкнутым, совсем как его мать. Странный, самодостаточный, он рисковал повторить ее личную жизнь, хотя напряжение, которое неизбежно возникало вокруг, приводило его в бешенство с самого детства. Он налил себе бокал вина «Обестер Сен Жиовез» из дегустационного зала «Халф Мун Бей» и попробовал его, однако с таким же успехом мог бы потягивать и простую воду. В нынешнем настроении Рей не почувствовал богатый букет марочного вина. Прихватив к вину кусок сыру и немного печенья, он направился в мастерскую.

Осторожно спускаясь по коварным ступенькам — а лестницы в доме он спроектировал без перил, совершенно не учитывая того факта, что люди могут напиться и упасть, что, кстати, и случилось с ним в одну памятную ночь, — он вошел в свою берлогу. Эта комната была пятнадцать метров в длину. Он включил верхнее освещение — галогеновые лампы, которые поддерживали тепло, но не перегревались.

Сейчас у него было четыре модели домов, которые он смог вспомнить. В них он жил с четырех до восьми лет. Он глотнул вина, потом установил увеличительное стекло. Съев сыру и немного печенья, он взял с полки в конце комнаты пистолет для склеивания. Он хотел прикрепить железнодорожное полотно за домом на улице Диттмар, в Уиттье. Сам по себе дом ничего сказать не мог. Сверяясь с чертежами, которые он достал несколько месяцев назад, Рей сделал аккуратную длинную линию горячего клея позади крохотного решетчатого забора на заднем дворике. Он помнил, что каждое утро, а часто и по ночам мимо с ревом проносились поезда. Иногда в них было более сотни товарных вагонов. Он считал их без конца.

Рей потер подбородок. Окно в спальне модели находилось слишком высоко, чтобы маленький мальчик мог выглядывать из него. Это нужно было исправить. Видимо, чертежи были неверны. Он помнил окно в своей спальне, простые занавески, которые Эсме обычно вешала на окна, старую кровать, из-за которой болела спина.

Съев еще немного печенья, Рей принялся за работу. Между тем неприятная правда заключалась в том, что он уже с трудом мог вспомнить детали обстановки. Около полуночи он решил лечь спать, но не смог сомкнуть глаз. Галогеновые лампы горели, словно глаза, обведенные розовой тушью. Он подошел к книжному шкафу, опустился на колени и вытянул с нижней полки тяжелый пластиковый ящик, в котором хранилось его далекое прошлое. Тогда он еще не знал Лей.