Танец на кладбище - Линкольн Чайлд

— Если я буду делать вскрытия в авральном порядке для каждого агента ФБР или следователя убойного отдела — а они все меня об этом просят, я не смогу заниматься ничем другим.

Доктор подтолкнул документ к краю стола.

— Извините, джентльмены. Прошу прощения, но мне надо идти.

— Конечно, — отозвался Пендергаст. — Нам так жаль, что мы заняли ваше драгоценное время.

Д’Агоста с недоумением посмотрел на поднимающегося со стула спецагента. Они что, молча проглотят всю эту туфту и уберутся восвояси?

Пендергаст сделал несколько шагов к двери, потом остановился и, повернувшись к доктору, спросил:

— Странно, что вам удалось так быстро покончить с трупом Феринга. Сколько дней вы с ним занимались?

— Четыре. Но это было явное самоубийство. У нас нет места, чтобы подолгу хранить трупы.

— Ага! Учитывая ваши проблемы с хранением, мы даем вам четыре дня на вскрытие Смитбека.

Последовал короткий смешок.

— Мистер Пендергаст, вы, наверно, не расслышали, что, я сказал. Я дам вам знать, когда мы сможем им заняться. А теперь, если вы не возражаете…

— Ну, тогда у вас есть три дня, мистер Хеффлер.

Доктор недоуменно уставился на него.

— Простите?

— Я сказал, три дня.

Хеффлер прищурился.

— Ну вы и наглец, сэр.

— А вы страдаете вопиющим отсутствием профессиональной этики.

— О чем вы говорите, черт побери?

— Будет большой скандал, если станет известно, что ваша контора продает мозги умерших.

Последовала длительная пауза.

Когда медэксперт заговорил, в голосе его зазвенела сталь.

— Вы мне угрожаете, мистер Пендергаст?

— Вы очень догадливы, доктор, — улыбнулся спецагент.

— Насколько я понимаю, вы говорите о вполне законной практике. Все это делается с благородной целью — для проведения медицинских исследований. Мы используем все органы невостребованных трупов, не только их мозг. Это позволяет спасать человеческие жизни и развивать науку.

— Ключевое слово здесь «продажа». Десять тысяч долларов — неплохая сумма. Кто бы мог подумать, что мозги так дороги.

— Господи, да мы вовсе не продаем их, мистер Пендергаст. Это просто компенсация наших затрат. Ведь извлечение и хранение органов тоже чего-то стоит.

— Вряд ли читатели «Нью-Йорк пост» почувствуют разницу.

Доктор побледнел.

— «Пост»? А разве они уже писали об этом?

— Пока нет. Но представьте, какие могут быть заголовки.

Доктор потемнел лицом, и его галстук-бабочка затрясся от негодования.

— Вы прекрасно знаете, что такого рода деятельность никому не приносит вреда. Полученные деньги строго учитываются и направляются на поддержание нашей деятельности. Мой предшественник делал то же самое, так же как и тот, кто работал здесь до него. Мы не афишируем это только потому, что люди могут неправильно нас понять. Вы с вашими угрозами переходите все границы. Это просто неприлично.

— Согласен. Так как насчет трех дней?

Медэксперт бросил на него тяжелый взгляд. Глаза его сверкали от ярости. Потом он коротко кивнул:

— Двух дней достаточно.

— Благодарю вас, доктор Хеффлер. Очень вам признателен.

Пендергаст повернулся к д’Агосте:

— Мы больше не смеем задерживать доктора Хеффлера. Ведь у него на счету каждая минута.

Когда они вышли из здания и направились к ожидающему их «роллс-ройсу», д’Агоста не смог удержаться от смеха.

— Ловко вы вынули кролика из шляпы!

— Не знаю почему, Винсент, но люди, облеченные властью, часто находят удовольствие в том, чтобы ставить палки в колеса зависящим от них людям. Боюсь, я испытываю не меньшее удовольствие, когда наступаю им на хвост. Это не слишком добродетельно, но в моем возрасте уже трудно избавляться от плохих привычек.

— Но на хвост вы ему наступили действительно здорово.

— Что касается генетического анализа, то здесь доктор Хеффлер прав. Ускорить этот процесс не в его силах, да и не в моих тоже, тем более что здесь требуется решение суда. Значит, надо искать другой подход. Поэтому сегодня мы посетим «Уиллогби мэнор» в Керонксоне, чтобы выразить свои соболезнования некой Глэдис Феринг.

— Но зачем? Она же не в своем уме.

— И все же, мой дорогой Винсент, у меня есть предчувствие, что миссис Феринг может оказаться на удивление разговорчивой особой.

Закрыв за собой дверь антропологической лаборатории, Нора Келли прислонилась к ней и закрыла глаза. Голова у нее раскалывалась от боли, во рту пересохло.

Все оказалось гораздо хуже, чем она ожидала. Скорбные лица коллег, их искренние соболезнования, сочувствующие взгляды, предложение помощи, советы взять отпуск. Отпуск? А что она будет делать? Сидеть наедине со своими мыслями в пустой квартире, где убили ее мужа? Выйдя из больницы, она сразу же направилась в музей. Несмотря на обещание, данное д’Агосте, она просто не могла вернуться домой, во всяком случае, сейчас.

Нора открыла глаза. За эти два дня в лаборатории ничего не изменилось. Однако выглядела она как-то иначе. После убийства мужа Норе все казалось другим, словно мир внезапно преобразился.

Она постаралась отбросить печальные мысли и взглянула на часы. Два часа дня. Единственное, что может ее спасти, — это работа. Надо погрузиться в нее полностью, столовой.

Нора заперла дверь и подошла к компьютеру. Включив его, она открыла базу данных своих черепков. Потом выдвинула один из ящиков, в которых находились десятки пластиковых пакетов с пронумерованными черепками. Открыв пакет, она разложила черепки на покрытом сукном столе и стала классифицировать их по типу, дате и месту нахождения. Это было кропотливое занятие, не требующее умственного напряжения, но именно такое ей сейчас и требовалось. Механическая, бездумная работа.

Через полчаса она остановилась. В подвальной лаборатории было тихо, как в гробнице, и только шум вентиляции, похожий на шепот, нарушал это мрачное безмолвие. Нора вспомнила о ночном кошмаре в больнице — все выглядело так, словно происходило наяву. Обычно сны со временем забываются, но этот — если это действительно был сон — становился все ярче и отчетливее.

Она тряхнула головой, чтобы избавиться от назойливых видений. С силой нажимая на клавиши, ввела последнюю серию данных, сохранила файл и стала собирать черепки, чтобы освободить место для следующей порции.

В это время послышался негромкий стук в дверь.

Неужели еще один сочувствующий? Нора взглянула на дверное окошко, но в коридоре было темно. Тогда она поднялась и подошла к двери.