Бить будет Катберт; Сердце обалдуя; Лорд Эмсворт и другие - Пэлем Грэнвил Вудхауз

– Нет, ничего, – ответил Бредбери.

– Хорошо, сэр.

Портовая таможня Нью-Йорка – едва ли подходящее место для человека с нечистой совестью и расшатанными нервами. Сквозняки так и свищут. Повсюду слышатся странные звуки. Мрачные таможенники жуют жвачку и скрываются в тени, будто тигры в ожидании обеденного гонга. Неудивительно, что настроение Бредбери Фишера окончательно испортилось еще до того, как пассажиры начали выходить на берег.

Жена сошла с трапа одной из первых. Как она прекрасна, подумал Бредбери, глядя на нее. И, о ужас, как грозна. Ему всегда нравились волевые женщины. У первой жены была сильная воля. Впрочем, у второй, третьей и четвертой тоже.

Но теперешняя жена могла дать им сто очков вперед. В ожидании встречи Бредбери Фишер впервые пожалел, что не женился на кроткой мягкой девушке из тех, что безропотно страдают под властью мужа в дамских романах. Сейчас ему вполне подошла бы жена, счастливая уже тем, что законный супруг не таскает ее за волосы по бильярдной, пиная при этом ногами.

Направляясь к ней, он перебирал в уме три фразы, с которых можно было бы начать разговор.

– Дорогая, я должен рассказать тебе…

– Любимая, мне нужно кое в чем признаться…

– Солнышко, ты, случайно, не помнишь нашего дворецкого, Близзарда? Видишь ли…

Однако первой заговорила жена.

– О, Бредбери, – воскликнула она, бросившись в его объятья, – я совершила ужасную глупость, ты должен простить меня!

Бредбери захлопал глазами. Никогда еще он не видел ее в таком странном настроении. Прижимаясь к нему, она казалась застенчивой, робкой и почти хрупкой, если так можно сказать о женщине весом за семьдесят килограмм.

– Ну, что случилось? – нежно спросил он. – У тебя украли драгоценности?

– Нет, нет.

– Много проиграла в бридж?

– О нет, нет. Гораздо хуже.

Бредбери напрягся.

– Только не говори мне, что ты пела «Мой домик на Диком Западе» на корабельном концерте? – спросил он, вглядываясь в ее лицо.

– Да нет! Как же тебе сказать? Взгляни, Бредбери! Видишь вон того мужчину?

Бредбери посмотрел в указанном направлении. Под буквой «В» рядом с горой чемоданов стоял высокий, тучный человек, исполненный отрешенного достоинства и похожий на полномочного посла. С первого взгляда, даже издали, Бредбери Фишер странным образом почувствовал собственную неполноценность. Внушительные формы, глаза навыкате, каскад подбородков в обрамлении нависающих щек – все это напомнило Бредбери о том, как чувствуешь себя в присутствии сильных мира сего. Такое бывает при встрече с чемпионами по гольфу, метрдотелями шикарных заведений или дорожной полицией. Он заподозрил неладное.

– Так, – прохрипел он, – и кто это?

– Бредбери, не суди меня слишком строго. Судьба свела нас, искушение было слишком велико…

– О, женщина, – заревел Бредбери, – кто этот человек?

– Его зовут Воспер.

– Что произошло между вами? Когда это началось? И почему? И как? И где?

Миссис Фишер промокнула глаза платочком.

– Все случилось у герцога Бутля, Бредбери. Меня пригласили на уик-энд.

– Там вы и встретились?

– Да.

– Ха! Что дальше?

– Едва я увидала его, меня будто подменили.

– Ах вот как!

– Ах, как он выглядел. Всю жизнь я мечтала о таком. Я поняла вдруг, что все эти годы мне приходилось довольствоваться вторым сортом.

– Вторым, значит? Даже так? В самом деле? Значит, довольствоваться? – процедил Бредбери Фишер.

– Я ничего не могла поделать, Бредбери. Конечно, я всегда была горой за Близзарда. Но, откровенно говоря, их и сравнить-то нельзя, ей-богу. Видел бы ты, как Воспер стоит за креслом герцога. Словно верховный жрец во время священного религиозного обряда. А какой у него голос! Он спрашивает, будешь ты херес или рейнвейн, а голос льется, точно волшебные звуки органа. Я не могла устоять. Я заговорила с ним, и выяснилось, что он не прочь уехать в Америку. Воспер прослужил у герцога восемнадцать лет, и ему до смерти надоело разглядывать его затылок. Вот я…

В глазах у Бредбери Фишера потемнело.

– Этот человек, Воспер. Кто он?

– Да я же говорю тебе, милый. Он был дворецким у герцога, а теперь он наш. О, ты же знаешь, как я импульсивна. Сказать по правде, только на полпути домой, посередине Атлантического океана, я вдруг вспомнила о Близзарде. Как же быть, Бредбери? У меня не хватит духу уволить Близзарда. А что будет, когда он войдет в свою комнату и обнаружит там Воспера? Подумать только, Бредбери!

Бредбери Фишер как раз думал – впервые за неделю не терзаясь душевными муками.

– Евангелина, – мрачно изрек он, – это неприятно.

– Знаю.

– Крайне неприятно.

– Да. Знаю. Но ведь ты что-нибудь придумаешь, правда?

– Может быть. Обещать не буду, но может быть.

Он глубоко задумался.

– Ха! Идея! – воскликнул он. – Возможно, мне удастся всучить Близзарда Глэд стону Ботту.

– А он возьмет?

– Может быть, если правильно подойти к делу. В общем, попытаюсь его уговорить. Вам с Воспером пока лучше побыть в Нью-Йорке, а я поеду домой и начну переговоры. В случае успеха дам знать.

– Ты уж там постарайся.

– Полагаю, мне удастся все устроить. Мы с Глэдстоном старые друзья, и он будет рад помочь мне. Но пусть это послужит тебе уроком, Евангелина.

– Ода.

– Кстати, – сказал Бредбери Фишер, – я сейчас же телеграфирую в Лондон, чтобы для моей коллекции приобрели запонку Д.Г. Тейлора.

– Конечно, дорогой. Пожалуйста, покупай все, что захочешь, ладно?

– Само собой, – ответил Бредбери Фишер.

Было тепло и душно. Бабочки лениво порхали в лучах солнца, в тени деревьев изнемогали от жары птицы.

Вот и старейшина не устоял перед погодой. Облюбовав кресло на террасе гольф-клуба, он давно уже отложил свою трубку, прикрыл глаза и клевал носом. Время от времени на террасе раздавался приглушенный храп.

Внезапно тишину летнего дня разорвал резкий звук ломающегося дерева. Старейшина встрепенулся и, щурясь от солнца, приподнялся в кресле. Как только глаза привыкли к яркому свету, он увидел, что на девятой лунке закончилась парная игра и ее участники прощаются друг с другом. Два гольфиста устремились к бару, третий, всем своим видом выражая глубочайшую скорбь, зашагал в сторону деревни, а четвертый поднялся на террасу.