Женская логика - Мэрил Хенкс

– И ты останешься с ним, когда он станет банкротом?

– Если он станет банкротом, конечно, я его не брошу.

– Вижу, ты все еще не веришь в такую возможность.

– Нет, не верю! – горячо заявила Лиз. – Когда Кевин приедет…

– Если приедет, – уточнил Джефф.

– Конечно же приедет! – с жаром воскликнула она, но в действительности и сама не знала, кого пытается убедить – Джеффа или себя. Она вскочила. – Да он, наверное, уже приехал. И мисс Скотт тоже уже пора вернуться, не так ли?

– Что ж, в таком случае нам стоит двигаться обратно. Самый короткий путь и, кстати, самый живописный – это через мост и розарий.

Джефф тоже встал, не выказывая ни малейшего желания спешить. Они взошли на мост и словно по молчаливому уговору остановились на середине, чтобы полюбоваться красивым закатом. Лиз оперлась руками о каменную балюстраду и замерла, завороженная.

Солнце медленно скрывалось за горизонтом, окрашивая небо в разнообразные оттенки розового, пурпурного и оранжевого, местами смягченного светло-серыми мазками облаков. Любуясь небом, Джефф придвинулся ближе и остановился за спиной Лиз, положив руки на балюстраду по обеим сторонам от ее рук. Лиз оказалась в ловушке. Все ее тело словно одеревенело, каждый мускул напрягся. Джефф наклонился еще ближе и, касаясь ее щеки своей, прошептал:

– Помнишь тот вечер в Париже? Закат был такой же красивый.

Лиз не позволяла себе вспоминать прошлое, она отгородилась от него стеной из боли, унижения, недовольства собой и горькой решимости не допустить повторения подобного. Но теперь, когда Джефф своими словами пробил в этой стене брешь, она не смогла остановить поток воспоминаний.

День ее рождения три года назад, самый счастливый вечер в ее жизни. Они только что занимались любовью и теперь, разомлевшие и счастливые, удобно устроились в шезлонге на балконе гостиничного номера, любуясь закатом. Позже Джефф показал ей ночные огни левого берега, а еще позже они отправились на катере на прогулку по Сене. Затем был романтический ужин при свечах, а потом они вернулись в отель и снова занялись любовью.

Воспоминания о тех счастливых днях были невыносимы. Лиз поняла, что должна бежать от Джеффа, – может, тогда ей удастся спастись и от вызванных им призраков прошлого. Она круто развернулась… но оказалась запертой в кольце его рук.

Глядя ей в глаза, Джефф удовлетворенно промурлыкал:

– Вижу, что помнишь.

Лиз промолчала, остро ощутив свою беспомощность и уязвимость. Джефф медленно наклонил голову и, не пытаясь обнять, накрыл ее губы своими.

Это был легкий, почти небрежный поцелуй, без намека на принуждение, но в нем ощущалась некая высокомерная уверенность, полностью подчинившая душу и тело Лиз. Когда Джефф выпрямился, она слегка покачнулась – растерянная, ошеломленная, смущенная. Кажется, прошла целая вечность, прежде чем ей удалось взять себя в руки. Как только к ней вернулась способность говорить, Лиз хрипло спросила:

– Почему ты это сделал?

Он пожал плечами.

– Может, просто поддался импульсу, а может, я сделал это в память о прежних временах… Выбирай, что тебе больше нравится.

Каковы бы ни были мотивы, Лиз могла только жалеть о том, что Джефф это сделал. Его поцелуй совершенно выбил ее из колеи, окончательно лишил уверенности в себе – вернее, жалких ее остатков. Однако она не собиралась допускать, чтобы прошлое, чувства, которые она давно преодолела, разрушили ее будущее. Нужно думать не о прошлом, не о том, что могло бы быть, а о том, что есть здесь и сейчас.

– Я предпочитаю забыть прошлое и тебе советую, а что касается импульсов – ты уж постарайся их сдерживать, – строго сказала Лиз. – Не забывай, что у тебя скоро свадьба, а я помолвлена. – Она отвела руку Джеффа и пошла к дому, бросив через плечо: – Я хочу вернуться. Кевин уже, наверное, ждет.

Джефф в два шага нагнал ее и насмешливо заметил:

– Я бы на это не поставил.

– А я бы поставила!

– В таком случае, предлагаю пари. Помнишь брелок для ключей, который ты подарила мне в Париже? Ну, с изображением Эйфелевой башни?

– Помню.

Голос Лиз снова сел. Брелок – маленький дешевый сувенир, но с ним были связаны счастливые воспоминания. Она купила его в какой-то лавчонке во время одной из романтических прогулок по Парижу, когда Джефф упомянул, что сегодня день его рождения.

– Ну так вот, если Сандерс приехал, я верну тебе брелок.

Сердце Лиз болезненно ёкнуло. Неужели Джефф хранит эту мелочь три года? Не может быть…

– А если нет…

Она замотала головой.

– Не пойдет. Я не буду с тобой спорить, мне нечего тебе дать, если я проиграю.

– На этот счет у меня есть идея, – небрежно заметил Джефф. – Если ты проиграешь… ты меня поцелуешь.

Лиз охватила паника.

– Нет, я не…

– Но ты ведь, кажется, только что была уверена, что Сандерс приехал? – поддразнил Джефф.

– Да.

– Так чего ты боишься?

– Я ничего не боюсь, но…

– Тогда по рукам.

Капкан захлопнулся. Уверенный в своей победе, Джефф даже не пытался скрыть своего торжества. Лиз запоздало сообразила, что попалась в ловушку, и от досады закусила губу.

Но зачем он это делает? Может, чтобы смутить меня, он ведь понял, как подействовал на меня его поцелуй? Однако, с какой стати он пытается вогнать меня в краску? Или ему просто приятно лишний раз одержать надо мной верх, позабавиться за мой счет? Конечно же я не проиграю, сказала себе Лиз.

Они прошли под увитой жимолостью аркой и оказались в розарии, обнесенном каменной стеной.

– К сожалению, розарий знавал лучшие времена, – заметил Джефф.

– А по-моему, здесь очень красиво, – возразила Лиз, хотя в действительности была настолько поглощена своими мыслями, что почти не замечала ничего вокруг.

Заказ на новое ожерелье был крайне важен для Кевина, и он должен был приложить все силы, чтобы не задерживаться без крайней необходимости. Он наверняка уже ждет в доме, он ответит на все вопросы Джеффа, отметет его нелепые подозрения и необоснованные обвинения. Как только появится Кевин, все чудесным образом уладится и этот трудный день отойдет в прошлое.

Но, как ни пыталась Лиз убедить себя в обратном, интуиция ей подсказывала, что вне зависимости от того, что скажет или сделает Кевин, ничто уже не будет прежним. Где-то в глубине ее души навсегда поселилось сожаление о том, что она потеряла, о том, как все могло бы сложиться…

В дальнем конце розария калитка в каменной стене вела на участок, где росли тщательно возделываемые овощи и зелень. Здесь же была небольшая отдельно стоящая оранжерея, соединяющаяся с домом крытым переходом, из которого в дом вела маленькая дверь, через которую они и вошли. Им навстречу спешил невесть откуда возникший Хортон.