Смотри! Удивительные истории про зрение. О любви, боли, надежде и счастье обрести мир заново - Арсений Кожухов

Есть технологии, с помощью которых разрезы делаются не ножом, а фемтосекундным лазером. Глаз тогда, конечно, быстрее заживает и восстанавливается буквально на следующий день. Некоторые мои смелые пациенты через несколько часов после операции садились и ехали за рулем собственного автомобиля, хотя это я никому не рекомендую делать из соображений безопасности.

Самые трудные операции – на заднем отрезке глаза, – такие как по поводу отслойки сетчатки. Глаз, как фотоаппарат. У него есть объектив, и есть фотопленка. Объектив – это хрусталик, роговица. Всё, что создаёт преломляющие оптические среды в глазу, фокусирует свет на сетчатку. А сетчатка воспринимает свет и изображение. Фотопленка – сетчатка, тончайшая нервная ткань, которая передаёт изображение в мозг. И операции на заднем отрезке глаз – самые долгие, могут идти несколько часов!

У нас мало универсальных хирургов-офтальмологов. В основном хирурги специализируются на чём-то одном – катаракте, глаукоме, патологии сетчатки и т. д. Во многих клиниках работает целое отделение узких специалистов. Мне же всегда было скучно заниматься чем-то одним. Это монотонно, недостаточно творческого и профессионального развития. Когда человек делает каждый день одно и то же, творческий компонент работы, к сожалению, исчезает. И человек выгорает. Это я про себя говорю. Глаз – это настолько космический орган. В нём всё интересно! Поэтому я всегда стремился стать универсальным хирургом по разным глазным патологиям. И стал им. Сегодня я выполняю практически любую операцию на глазу. И именно на стыке различных хирургических технологий рождается большая часть новых идей.

Был пациент, дедушка лет 70-ти. У него была пост-травматическая катаракта. Он не видел одним глазом 30 лет. И второй его глаз почти не видел. Зрачок кривой, утянутый в бок после травмы. И катаракта такая твёрдая, как камень. Чем дольше существует катаракта, тем твёрже она становится. В стародавние времена говорили, чтобы «сделать» катаракту, надо подождать, пока она «созреет». И когда она «созревала», делали надрез – 6–9 мм и её одним куском вытаскивали. Это пережиток каменного века, когда ждут, чтобы катаракта созрела. Раньше не было нормальной техники, нормальных микроскопов. Очень было сложно удалить остатки катарактальных масс, поэтому надо было ждать, когда весь хрусталик затвердеет. А теперь, при новой технике, её зрелость создает только дополнительные проблемы. Твёрдую катаракту нужно очень долго «грызть» ультразвуком, соответственно, операция получается более травматичной. Незрелая мягкая катаракта очень легко разрушается ультразвуком и высасывается. И потом массы, которые остаются, легко вымываются.

И вот этого дедушку никто не брался оперировать – все боялись его катаракты. Неизвестно, что там с сетчаткой, коснулась её травма или нет. Катаракта сверхтвёрдая. Вдруг будут осложнения? Будет ли вообще зрение после операции? Перед операцией я его предупредил, что гарантии на восстановление зрения нет, но шанс есть. Я ему сделал операцию. И на следующий день мы обнаружили, о чудо! У него было 80% зрения! И его эмоции перехлёстывали через край. 30 лет человек не видел и вдруг прозрел!

К сожалению, не всё всегда проходит по плану. Даже опытный и постоянно сталкивающийся со сложными случаями врач не может предугадать всего. Каждый пациент уникален, каждая операция – одна единственная в своем роде.

Помню, пришла пожилая женщина, у которой один глаз давно не видел, а второй был травмирован. У неё была травматическая катаракта, отслойка сетчатки, отслойка сосудистой оболочки, кровоизлияние в глазу. Травме было больше месяца, поэтому я не мог гарантировать, что она станет видеть. Мы с ней долго разговаривали, решили сделать операцию и попробовать восстановить анатомию глаза и хотя бы частично вернуть его функции. Я сделал довольно сложную операцию, которая длилась часа три. И, к моему великому удивлению, эта женщина на следующий день увидела 30%.

Оптометрист проверил ей зрение, а я в кабинете принимал пациентов. Я уже готовился её посмотреть. А она, довольная, сидела в холле. Она была в эйфории – позвонила сыну, обрадовала его, что видит. И вдруг мне кричат: «Быстрее, вашей пациентке плохо!» Положительные эмоции были настолько велики, что у нее случился инфаркт. Человек жил в длительной депрессии, ничего не видя. Она к этому почти привыкла. А тут она всё увидела – людей, предметы, мир увидела! Когда я к ней подошел, она уже уходила – я видел это. Но она улыбалась и говорила: «Доктор, я вижу, спасибо вам!» Мы тут же вызвали реаниматолога. Ей начали делать искусственное дыхание, заинтубировали, адреналин в вену и т. д. Но инфаркт был настолько обширен, что ничего уже нельзя было сделать. Она умерла.

Самое для меня сложное было то, как объяснить сыну? Он привел маму глаза вылечить, а она умерла… Когда ей стало плохо, я сразу позвонил сыну, попросил приехать. А когда он приехал, она уже была мертва. И как мне было ему все это объяснить? Я рассказал, что она прозрела, что была очень счастлива. Что она не справилась с эмоциями, что у неё случился инфаркт. Он ничего мне не сказал. Кивнул, молча, и ушёл…

Часто приходят пациенты с врождённой катарактой. Иногда такие катаракты осложняются нерассосавшимися остатками гиаллоидной артерии. Когда плод развивается, через стекловидное тело проходит эта артерия, которая питает глаз. Перед тем как ребёнок рождается, артерия редуцируется и рассасывается. Но у некоторых детей её остатки не рассасываются и после рождения. И очень часто при этом возникает врожденная катаракта. Когда оперируешь такую катаракту, часто обнаруживаешь дырку в задней капсуле хрусталика, и не только у детей, но иногда даже у взрослых. Наша же задача – сохранить заднюю капсулу хрусталика. Это очень тонкая работа! Дырку из неправильной формы нужно перевести в правильную, круглую. Для этого есть специальные, довольно сложные технические приемы. Затем в капсульный мешок имплантируется искусственный хрусталик.

Если говорить о катаракте, то наиболее часто случаются два вида осложнения. Первый – это осложнения, связанные с узким зрачком, который мы специально расширяем каплями перед операцией. Но иногда он каплями не расширяется. Или только на 1 мм. Тогда операцию делать труднее, все хирургические манипуляции приходится выполнять через отверстие около двух миллиметров. Для таких случаев есть специальные приспособления и специальные техники. Какие-то из них придумали до меня, какие-то я сам изобрёл. С их помощью зрачок можно механически немного расширить.

Второй вид осложнений связан со слабыми связками хрусталика, когда хрусталик плохо держится. Куски хрусталика могут упасть на сетчатку, тогда уже возникают еще большие сложности. Достать оттуда эти куски без риска осложнений не так просто. Есть специальные техники, которые помогают фиксировать хрусталик в таких случаях, а затем фиксировать искусственный хрусталик в правильном положении. У меня есть два своих патента, как фиксировать хрусталик наиболее физиологическим способом.