Эспеджо - Александра Шервинская

с перерождённым, туман, казалось, стал ещё плотнее и превратился в густую белёсую завесу, сквозь которую лишь кое-где просматривались смутные очертания домов и заборов. Влага моментально осела на волосах, на лице, на руках…

Туман был не просто явлением природы: здесь, в Стылой Топи, он был главным обитателем города. Именно ему подчинялась вся непростая жизнь этого затерянного на просторах бескрайних лутросских равнин городка. Он мог расступиться и дать путнику дорогу, а мог закружить, поглотить и увести в сторону от хоть как-то обитаемых мест, прямо туда, где караулят заблудившихся создания Изнанки.

Складывалось впечатление, что туман можно потрогать руками и ощутить под пальцами что-то, похожее на вату или отсыревший пух. Он был не просто холодным, от него тянуло безнадёжной ледяной промозглостью мрачных подземелий и заброшенных склепов. В Стылой Топи давно стали царствовать туманы и расселились твари, для которых место, где почти никогда не бывает солнца, стало идеальным укрытием.

Я сделал от двери «Гнутого медяка» всего пару шагов, но, обернувшись, не увидел даже намёка на вход: сплошное колышущееся белое марево.

На этот раз я почти не удивился. Наверное, подсознательно я ждал того момента, когда снова окажусь здесь, в городке Стылая Топь. Более того, я хотел снова ощутить себя Ловчим, смелым, опытным, циничным и обладающим удивительными знаниями и способностями. Мне хотелось опять почувствовать в руке странный меч, сверкающий золотистыми искрами. Я понимал, что это совершенно детские стремления и желания: это не компьютерная игра, где можно погибнуть, а потом воскреснуть и продолжить свой путь. И умереть здесь можно самым что ни на есть настоящим образом. К тому же что-то подсказывало мне, что гибель здесь автоматически приведёт к безвременной смерти там, в привычном мире.

Я прямо чувствовал, как Коста, до этого момента зажатый где-то в глубине моего сознания, словно становится живее, объёмнее, уверенно вытесняя Костика Храмцова. И я с удовольствием уступил ему место, так как, во-первых, он гораздо лучше знает этот мир, а во-вторых, в отличие от меня, он обладает опытом и навыками Ловчего. Я со своими страхами и рефлексией буду ему только мешать. Поэтому мне остаётся смотреть, слушать, вспоминать и учиться.

Постояв несколько минут на месте и не уловив ни единого шороха, я сделал всего один скользящий шаг в сторону и снова замер, обратившись в слух, так как зрение здесь было практически бесполезным.

Память снова подкинула кусочек пазла, из которого складывалась картина неизвестного пока мне моего же прошлого. Того, которое прожил Коста. Интересно, он тоже видит такие же истории из моего детства, моей школьной жизни, университетских лет? Какими пресными и скучными они, наверное, ему кажутся! Но, не успел я об этом подумать, как получил эмоциональный ответ, пришедший откуда-то из глубин сознания. Ловчий завидовал мне, без злобы, но отчаянно и безнадёжно. Тому, что у меня была семья, любящие и понимающие родители, дедушки и бабушки, беззаботное детство и достаточно благополучная юность. Тому, что мне не приходилось выживать, драться, хоронить друзей и убивать тех, кто ни в чём не виноват, но кого зацепила сила Изнанки. И он был счастлив, что может прикоснуться к моей жизни, слиться со мной, сделать эти светлые воспоминания частью и своего прошлого.

Я увидел мрачный сырой подвал и себя, десятилетнего мальчишку, который сидел там с завязанными глазами. В руке у меня был короткий меч, больше похожий на кинжал, а рядом лежала здоровенная дохлая крыса. Я помнил, что меня отправили сюда для очередной тренировки: учителю показалось, что я слишком полагаюсь на зрение, когда выслеживаю врага. Он решил исправить этот момент: и вот я здесь, в одном из тупиков катакомб, расположенных под городом и кишащих гигантскими крысами. Каждой из них вполне по силам было справиться даже с подростком, не то что с десятилетним ребёнком. Но это при условии, что мальчишка не является учеником Ловчих, конечно. Двенадцать крыс — столько живущих в катакомбах хищников пришлось убить тогда десятилетнему мне. Когда учитель пришёл за мной, я был весь в крови этих мерзких тварей, но сам отделался парой царапин, которые тут же сам и обработал огненным камнем, кусочек которого всегда носил в маленьком кармашке. И это была совершенно оправданная предосторожность: Ловчие с какой только дрянью не сталкиваются. А помереть от банального заражения крови — что может быть глупее и бесполезнее? Не для этого на меня потратили столько сил и времени лучшие наставники, которые вовремя смогли оценить обнаружившийся у самого обычного мальчишки талант. Ещё трижды я оставался в катакомбах, уже на гораздо более длительный срок, но с тех пор мог уловить на слух малейшие нюансы в окружающем пространстве, что не раз спасало мне жизнь.

Вот и сейчас, когда влажный густой туман окутал все предметы вокруг, а звуки, казалось, доносились откуда-то издалека, это умение было как нельзя более кстати. За этой белёсой пеленой могло скрываться всё что угодно: от достаточно безобидной шиги, которая опасна разве что несмышлёному ребёнку, до перерождённого, пропустившего дневную кормёжку.

Я снова вспомнил странный, выбивающийся из привычного ряда разговор с посетившим трактир муэртос. Странным в этой ситуации было абсолютно всё: и то, что он пришёл в трактир днём, практически не скрываясь, прикрываясь парнем, которого тем самым обрекал на смерть, и то, что вступил в диалог с Ловчим, что вообще ни в какие ворота не лезет, и то, что он сказал о своём хозяине, у которого — уму непостижимо! — заказ для меня.

Вопросы множились, как мелкие болотные духи в тёплое лето — с какой-то нереальной, пугающей скоростью. Но, раз я всё равно не мог отказаться от взятого заказа, ради которого пришёл в Стылую Топь и о котором вообще ничего не помнил, то не лучше ли было заняться более насущными делами и заработать полторы сотни реалов?

С кем правильнее будет разобраться сначала? С чимписом или эспирой? Пожалуй, логичнее начать с Яблоневых садов — это достаточно далеко для того, чтобы тащить туда дохлого чимписа. А оставлять его без присмотра — ищите дурака! Обернуться не успеешь, как какой-нибудь ловкач утащит его к себе в берлогу, а вместе с ним и мои сорок реалов.

Приняв решение, я ещё раз прислушался и решительно шагнул в туманную пелену. Я не был в Стылой Топи уже несколько месяцев, но вряд ли дорога к Южным воротам так сильно изменилась за это время. Нужно пройти сначала прямо до старого фонтана, затем свернуть, перейти канал, миновать Большой рынок и выйти в точку назначения.

Первая часть пути до фонтана прошла достаточно спокойно, если не считать того, что я — тот, который Костя Храмцов — вздрагивал от каждого шороха и скрипа, и в итоге Коста усилием воли загнал меня на периферию сознания, велев сидеть тихо и не высовываться без крайней необходимости. Здесь его мир, и я могу только помешать.

«Мы с тобой одно целое, — пришёл чёткий эмоциональный посыл, — нет тебя и меня, есть одно общее „я“, которое живёт тут или там. Нам нужно время, чтобы слиться окончательно. Не пытайся понять, а просто поверь!». И я поверил…

Внезапно я остановился, осознав, что со всеми этими мыслями позволил себе расслабиться и не обратить внимание на важную вещь. А в Стылой Топи такая небрежность вполне может стоить жизни.

Уже некоторое время я ощущал между лопатками странный зуд, словно спина была покусана комарами и теперь чесалась. Естественно, никаких комаров в Топи не было — они просто не выжили бы в таком тумане. Просто кто-то внимательно смотрел мне в спину, следя за каждым моим шагом.

Я остановился и, даже не делая вид, что занят чем-то другим, стал медленно и тщательно сканировать окружающее пространство. Что толку пытаться обмануть следящего за мной? Если уж он решился идти по следу Ловчего, значит, он точно знает, чего хочет и ввести его в заблуждение всё равно не удастся. Преследователь должен знать, что я его заметил: это может спровоцировать его на более активные действия. Здесь нет смысла играть, потому что можно самого себя перехитрить. Начнёшь плести паутину ходов и ложных движений — и сам же в ней запутаешься. С тварями Изнанки и теми, кто им служит, лучше всего действовать прямо и открыто. Они не любят честного противостояния, поэтому всегда, если есть