Путешествие Сократа - Дэн Миллмэн

«Я должен предупредить их», — принял решение Сергей.

Той ночью он проскользнул мимо нескольких кадетов, стоявших на часах, и побежал по знакомому туннелю под школой к задней двери, за которой были лес и озеро. Он уже столько раз бывал в этом коридоре, что мог пройти его с завязанными глазами. Впрочем, ему так или иначе пришлось идти в кромешной тьме, поскольку фонарей здесь на ночь не зажигали.

Сергей навалился на тяжелую дверь, и она открылась с таким ужасающим скрипом, что он сам едва не заскрежетал зубами. Вставив между дверью и косяком палку, чтобы дверь снова не захлопнулась, он метнулся вдоль периметра школы. Обогнув край поля, Сергей нашел каменистый выступ, по которому узнал нужную ему тропу. Теперь ему придется полностью полагаться на свои память и чутье. К счастью, ночь была безоблачной, и одного света полной луны было достаточно, чтобы не сбиться с пути.

Другое дело, что теперь все было не так, как в прошлый раз, когда они, не спеша, проделали этот путь вместе с дедом. Нужно не просто подниматься вверх, нужно бежать, в темноте, рискуя стать добычей голодных волков или заблудиться в ночном лесу. С рассветом, конечно, обратная дорога в школу отыщется. Но к тому времени его, несомненно, хватятся. А за самоволку в школе карали очень жестоко.

Два года назад несколько кадетов из «стариков» тоже решились на самоволку, но были пойманы. Наказание не заставило себя ждать: их провели сквозь строй. В начале строя стояли кадеты с тяжелыми розгами в руках, а в конце строя уже были воспитатели. А дальше избитых и окровавленных беглецов ждал карцер, три дня без пищи и воды.

После этого никто даже и думать не хотел о самоволке — до этого самого дня.

Тяжело дыша, но не останавливаясь ни на минуту, Сергей поднимался все выше по залитой лунным светом тропе. И его легкое сложение, и неустанные тренировки здесь оказались как нельзя кстати. И как-то сами собой скачущие мысли в его голове сложились в следующий план: найти избушку... потом рассказать Беньямину об убийствах, погромах... и о том, что его дед умер... Сара, конечно же, не отпустит его, ничем не угостив... выпить одну, только одну чашку чаю, и сразу же назад. Если следовать этому плану, тогда он успеет, должен успеть вернуться назад до рассвета.

Должен успеть... И вдруг, словно проснувшись от тяжелого сна, он новыми глазами увидел все вокруг себя: залитый лунным сиянием лес и дорогу, которая вела его к людям, ставшим близкими и дорогими. Новая, неизвестная прежде мысль словно опьянила его на какое-то мгновение. А должен ли он вообще возвращаться? И что, в конце концов, удерживало его в школе? Конечно, он будет скучать по Андрею... да и по дяде Владимиру тоже. Наверное, со временем он сможет найти что-то ценное и в школьной жизни, но сейчас он расстанется с ней без сожаления. И, тем более, забыть, как о дурном сне, о самом существовании Дмитрия Закольева.

Его медальон был у него на шее, а за чем еще стоило бы возвращаться? Ах, хватило бы только смелости попросить Абрамовичей приютить его, принять как члена своей семьи. Хватит ли у него духу сказать Аврааму и Лие «будьте моим братом и сестрой», а Беньямину и Саре — «будьте мне как родители»? И можно ли вообще просить о таком? Можно, сказал он себе, хотя бы для того, чтобы потом не жалеть о своей нерешительности. В их хозяйстве не помешают лишние руки, а в тягость он им не будет, это точно. Он постарается сделать так, чтобы они ни на минуту не пожалели, что взяли его к себе, чтобы они могли гордиться, что он их сын... Эта радостная мысль словно прибавила Сергею сил. Луна освещала дорогу, и он что было духу летел вперед. Уже осталось недолго, повторял он словно заклинание... уже должно быть недалеко...

В следующее мгновение плотные облака затянули месяц, и в лесу стало так темно, что Сергей едва не споткнулся о камень. Ничего не было видно даже на расстоянии вытянутой руки, но Сергей все шел вперед, теперь почти на ощупь, чувствуя, что он почти на месте, что еще один шаг...

Вот уже и знакомая поляна, на которой должен быть домик. Сергей вдруг остановился как вкопанный, тяжело дыша, не веря своим глазам, стараясь убедить себя, что это ошибка, что он просто заблудился... Там, где когда-то стояла избушка, теперь лежали только обуглившиеся бревна. Зрелище это было тем более ужасным, что некоторые бревна продолжали тлеть и жуткие огоньки вспыхивали на руинах.

Шатаясь, словно пьяный, Сергей обшарил все уголки обгоревшей избушки, но никого живого там не было. Может быть, Абрамовичи где-то поблизости, взмолился Сергей, может быть, они услышат его, выйдут ему навстречу... вместе им ничего не стоит отстроить домик заново...

Нет, сказал он себе, правда — вот она, погребена под этими угольями, вместе с их жизнями и с его надеждами и мечтами. Кашляя от едкого дыма, утирая слезы с покрытого сажей лица, он стал рыться среди еще уцелевших остатков дома и вскоре нашел и ужасающее подтверждение того, чего больше всего боялся: почерневшая, полуобуглившаяся рука торчала из-под обгорелых бревен.

Морщась от жара и стоявшего вокруг зловония, Сергей отбросил дымившиеся бревна, и его глазам открылся полуобгоревший труп мужчины. На Сергея вдруг пахнуло таким зловонием, что его невольно стошнило прямо на уголья. Можно было не сомневаться, что это были останки Беньямина Абрамовича. Усилием воли заставив себя отбросить еще пару бревен, он нашел обгоревшую детскую туфельку и деревянную куклу. Нужно было признать то, во что он так не хотел верить: вся семья была погребена здесь, в этой ужасающей дымящейся могиле, которая когда-то была их домом.

То ли от невыносимо жгучего воздуха, то ли не в силах больше сдерживать слезы Сергей закрыл руками глаза и, споткнувшись, со всех ног побежал прочь от этого кошмара. Где-то на полпути он, как был, в одежде, бросился в ледяной ручей, чтобы смыть с себя запах смерти. Но как было остудить те раскаленные мысли, что на тысячу голосов кричали у него в голове: почему, ну почему же ты не пришел раньше? Ведь ты мог спасти их... один, всего один день...

Сердце выскакивало у него из груди, он чувствовал, что вот-вот задохнется.

Еще оставался час до того, как начнет светать. Идти больше было некуда, и Сергей вернулся в школу, вошел во все еще открытую железную дверь, ни от кого уже не прячась, шатающейся походкой вернулся в казарму, упал на койку и провалился в тяжелый удушливый сон. Ему снились выжженная земля, мучительный и неотступный запах смерти.

Казалось, этот сон продолжался целую вечность. Но когда Сергей открыл глаза, за окном еще было серо. Сергей почти поверил, что это был лишь кошмарный сон, пока не увидел копоть на своих руках.

Это была правда, рассказать о которой он не мог никому, даже Андрею.

Десятый, одиннадцатый и двенадцатый годы Сергеевой жизни прошли, похожие, как солдаты в марширующем строю. Школьная рутина понемногу затянула его, и Сергей продолжал учиться, тренироваться, а еще прибавлял в силе, в росте, становился ловчее и смышленее. Он привычно исполнял приказы, не стараясь понять их смысла или цели. Временами ему вспоминались его дед, семья Абрамовичей. Но каждый раз поток воспоминаний нес его все к тем же дымящимся руинам.