Когда боги закрывают глаза - Татьяна Степанова

– Сереженька, официант тебе суп принес, как ты и заказывал. Отложи палочки, возьми ложку. Где ты все витаешь? Ты совсем не слушаешь, что я тебе говорю.

Все ушло, все пропало. Склон таежной сопки захлопнулся. И они… он, Мещерский, и великий тубаларский шаман Матвей Жадов остались внутри, на этой законсервированной базе времен «холодной войны». А тут за уютным столиком китайского ресторана сидел совсем другой Сергей Мещерский, он отложил палочки, послушно взял фарфоровую китайскую ложку.

Супчик том-ям. И улыбнулся сидевшей напротив него Кате.

Катя – Екатерина Петровская, капитан полиции и криминальный обозреватель пресс-центра ГУВД Московской области – смотрела на него с сочувствием.

Улыбается Сережечка Мещерский, улыбается нежно и рассеянно. А сам он где – бог весть, только не здесь, в своих думах.

Друг детства, такой, что водой не разлить. Правда, не ее, а Драгоценного В.А., то есть мужа Вадима Кравченко, который именуется так на домашнем жаргоне до сих пор, несмотря на то, что он в принципе уже муж бывший.

Мой бывший. Не ваш.

А вы молчите, если ничего не знаете.

Катя вздохнула. Охо-хо… грехи наши на веревочке…

Впрочем, эта фразочка из репертуара того же Драгоценного, как и прозвище, как и многое другое. Как и этот вот ее визави Сережечка Мещерский. Давно не виделись с милейшим Мещерским. С того самого дня, кажется, когда он в коридоре ОВИР, куда Катя ездила за новым загранпаспортом, чтобы ехать в Германию и обговаривать там с Драгоценным условия расторжения их брака, топал ногами, сначала шипел, а потом и вообще кричал на нее – блажил: «Я не позволю тебе с ним развестись! Ты не можешь его бросить, не смеешь его бросить. Это подло. Думаешь, я на тебе женюсь? Так вот – я на тебе не женюсь!!»

И все в таком духе, таком разрезе…

Ох, отчего же так все сложно?

Сто лет ведь знали друг друга. И Кате всегда казалось, что уж милейший Сережка Мещерский у нее вот где. Стоит лишь пальчиком его вот так поманить однажды, и он…

Маленькие парни наполеоновского роста боготворят высоких девиц на шпильках.

Однако, как видите, в своих оценках и предположениях Катя ошиблась. И сейчас ей хотелось лишь одного: чтобы с Сереженькой Мещерским у них стало все как прежде. Дружба это ведь такое сокровище. И сколько бы новых друзей вы ни приобретали по жизни, сердце ваше принадлежит без остатка друзьям старым.

О том, что они «не виделись с того самого скандала в ОВИР», Катя, пожалуй, загнула. Они, конечно, виделись, и Мещерский звонил ей – в основном для того, чтобы как по испорченному телефону передать ей то, что опять же по мобильном сказал ему Драгоценный из своего забугорного «далека».

Муж Вадим Кравченко бессменно теперь находился при своем работодателе, старом и хвором олигархе Чугунове, который лечился за границей от своих многочисленных болезней и уже прямо во всех разговорах, письмах и публичных речах называл своего начальника личной охраны Вадима Кравченко «сынок».

Мой сын… у старого хворого Чугунова не было детей. В самом начале своей службы у Чугунова Драгоценный терпеть его не мог. А теперь через столько лет, через столько клиник, госпиталей, операций, санаториев относился к нему как к больному беспомощному отцу.

Кто поймет мужчин? Кто влезет в их мозги? Катя как-то осталась в стороне от всех этих сложных мужских взаимоотношений.

Впрочем, в их расставании с Драгоценным было две трети ее вины. Она ведь первая изменила мужу.

А теперь вот Сережечка Мещерский после стольких своих странствий и путешествий внезапно возник и пригласил ее в китайский ресторанчик.

Где сидит и мечтает – явно не о ней. И даже не слушает, что она говорит.

Эта его нелепая борода… И как можно ходить парню по Москве бородатым?! Ладно в экспедициях, где его там носило эти полтора года – на Алтай, кажется, потом в Китай, в Монголию, затем в Пакистан.

– Когда ты бороду сбреешь? – спросила Катя прямо.

– Что? А, бороду… тебе не нравится? А некоторые говорят, мне идет.

Некоторые говорят…

Не хотела Катя, а так вся и всколыхнулась. Ясно, кто эти «некоторые».

Это та девица, что говорит этакой сорочьей скороговоркой по телефону: «Алле! Алле!» Как-то Катя сама позвонила Мещерскому домой – в квартирку с географическими картами на стенах вместо обоев, которую они так любили за уют и беспорядок когда-то и которая тоже словно канула в небытие. А трубку сняла какая-то бабенка… нет, ну понять-то можно Сережку, конечно, все имеют право на личную жизнь, но Катя тогда едва не грохнула мобильный об стену с досады.

Ей всегда казалось, что маленький деликатный Сережечка Мещерский пришпилен к ее юбке. И так будет вечно.

Увы, увы…

Потом Мещерский, как видно, спохватился и стал объяснять, плести какую-то историю. Та, мол, что у меня дома, это Инга. Ей просто в Москве остановиться не у кого, она из Новосибирска прилетела только что.

Катя сказала, что ничего не имеет против. Развлекайся!

Но Мещерский пустился в дальнейшие объяснения. Это, мол, совсем не то, что ты думаешь.

Да я и не думаю ничего.

Нет, это совсем, совсем не то. То есть там, на Алтае, она пыталась, и кое-что, конечно, было. Я ведь мужчина!

Кто бы спорил, Сережечка!

Но даже тогда ничего серьезного не было, потому что у Инги есть… то есть был парень. Рюрик Гнедич его звали, он в прошлом моряк, а сейчас мой компаньон по турбизнесу и друг.

Это называется любовный треугольник – вставила тогда, помнится, бессердечная Катя.

Да нет, это совсем, совсем не то. Ее парень Рюрик пропал в тайге в то лето. Ну, я тебе рассказывал, когда на Алтае упал «Прогресс». И до сих пор Рюрика не нашли. Так вот она, Инга, все кабинеты уже обошла, сто жалоб написала, мол, никаких мер для розыска без вести пропавшего не принимается. А теперь приехала жаловаться в Москву в МВД и Генпрокуратуру.

Она заявление написала, Катя, ты ей поможешь передать в МВД, чтобы там под сукно не положили?

Мещерский объяснял все это как-то путано. И выходило все как-то неправдоподобно. Ну да, космический аппарат «Прогресс» на Алтае падал, кто же об этом не слышал? И товарищ их в тот август как раз пропал в тайге. Это беда, ничего не скажешь. Но сколько времени с тех пор прошло?

Катя тогда забрала заявление Инги у Мещерского и сама пошла по инстанциям в МВД и даже начальника управления розыска полковника Гущина просила позвонить в Генпрокуратуру знакомым прокурорам, чтобы заявление рассмотрели скорейшим образом.

Но все лишь руками разводили. Без вести пропавший в тайге! Такой срок! Что можно сделать сейчас, если тогда столько искали и не нашли.

– Ты сказал: Инга опять звонила из Новосибирска, спрашивала, нет ли новостей. А я ответила тебе: если там нет новостей, какие же новости здесь? – Катя терпеливо, как ребенку, начала повторять Мещерскому все сначала, все, что он пропустил с того самого места, когда официант забрал у него пустую тарелку с закуской и принес суп том-ям. – Это же пропавший без вести. И они еще тогда мне в министерстве сказали: ну что вы хотите, это же тайга.