Пастух - Григорий Диков

Достал пачку ассигнаций и стал отсчитывать: «Двадцать пять, пятьдесят, семьдесят пять…»

Тут келарь вдруг глаза поднял и тихо так говорит, будто про себя:

— Долг всякого православного монастырю пожертвование сделать, особенно если благосостояние его и его работников от щедрот монастыря зависит…

Архимандрит это услышал, деньги считать перестал и голову поднял. Нил смекнул, в чем дело, и продолжает за келарем:

— Только я уже перед работниками обязался. Ежели я сейчас пожертвование сделаю, то на расчет с ними ничего не останется.

И смотрит отцу-настоятелю в глаза, пристально-пристально.

Усмехнулся настоятель Адриан:

— Ну, это поправимо.

Взял перо, в чернильницу обмакнул и что-то на бумаге написал, а потом протянул бумагу Нилу. Тот взял бумагу в руки, а это расписка о выполнении работ и получении денег для артели. Только вместо семисот рублей там тысяча двести стоит.

Нил глянул на архимандрита, а тот улыбается и головой утвердительно качает — все, мол, правильно! И келарь из темного угла тоже будто подмигнул.

Нил расписку посмотрел, но подписывать не стал, а вернул архимандриту и говорит вкрадчиво:

— Ваше преподобие, благодарствую! Позвольте мне теперь пожертвование монастырю сделать. Достаточно ли будет двух сотен рублей?

Посуровел архимандрит:

— Четыреста лучше будет.

Сошлись в конце концов на трехстах пятидесяти. Архимандрит тысячу двести рублей ассигнациями отсчитал, пожертвование вычел и себе в мошну сложил. А Нил в бумаге расписался, что им сполна расчет получен. Семьсот рублей он для расплаты с артельщиками отложил, а сто пятьдесят оставил себе. На том и расстались.

Когда Нил по двору к сараю возвращался, его белобрысый келарь на полпути догнал. Идет будто по своим делам, ключами звенит, ряса на нем развевается. Поравнялся с Нилом, замедлил шаг, наклонился и говорит тихо скрипучим голосом:

— Будешь все делать, как я велю, — разбогатеешь. Только виду не подавай, что меня знаешь. И к Адриану без меня не ходи и сам не разговаривай — понял?

Сказал так и в какую-то калитку под монастырской стеной нырнул, будто и не было его.

Артель задержалась в храме до Пасхи. В Светлое Воскресение разговелись, погуляли, а в понедельник артельщики стали собираться в путь. Перед самым их отъездом Нила снова вызвали к архимандриту, только на этот раз не в келью, а в трапезную.

Заходит он под белокаменные своды расписные, а в трапезной куча народу, и все важные люди! Рядом с архимандритом сидит благочинный из епархии, а следом главный попечитель монастыря, владелец Кочергинской мануфактуры. А дальше три чиновника из Нижнего в мундирах, от губернатора посланные. И городецкий товарищ прокурора, и судья, и полицмейстер. Все едят, пьют, разговаривают, вилками и стаканами звенят.

Архимандрит Нила-Ефима гостям представил, за стол пригласил, наливки приказал поднести и говорит при всех:

— Вот что, Ефим Григорьевич. В епархии решили монастырь наш расширять. А то народ к чудотворной иконе валом валит, и в старой церкви уже не протолкнуться. Будем новую церковь возводить, под икону, и вторую гостиницу для паломников, за монастырской стеной. Архитектор у нас уже есть, чертежи составлены, ищем вот теперь надежного подрядчика. Скажи — возьмешься со своей артелью нам церковь и гостиницу строить?

Начал Нил было отказываться:

— Тут ведь, ваше высокопреподобие, каменщики нужны да плотники. А у меня в артели все больше столяры…

Вдруг видит — из-за спины архимандрита келарь белобрысый высовывается и знаки делает соглашайся, мол, дурак!

Нил тогда продолжил:

— А хотя, ежели рассудить, то найдем и каменщиков, и плотников, и кровельщиков, и всех, кого понадобится. Только время дайте.

Архимандрит отвечает:

— Ну и слава Богу. Задержи артель, скажи, чтоб никуда не ехали, а ко мне завтра с утра в келью приходи, поговорим, смету составим. А теперь ступай. — И благословил.

На следующий день собрал Нил артель и про заказ рассказал. Артельщики головой качают, сомневаются.

— Как же, Ефим Григорьевич, ты на такое согласился, коли у нас навыка нету? Будем разве что сторонних людей искать? Так ведь абы кого брать нельзя…

Нил им в ответ:

— Людей поищем и найдем, и в работе их проверим. И вы давайте принимайтесь за новое ремесло… А ежели кто боится, что с работой не справится и что навыка у него нет, — что ж, я никого в артели силой не держу. Вы, чай, не крепостные, а я вам не барин.

После таких слов кое-кто из старых артельщиков действительно вещи собрал и на сторону подался, в других артелях места искать. Многие, конечно, остались — зачем же от заработка бежать, коли он сам в руки просится?

И недели не прошло, как Нил с архимандритом смету подписал и задаток получил. Никогда он еще таких денег в руках не держал — выдано ему под расписку шесть тысяч рублей. Как и было договорено, тысячу архимандриту тут же вернул, на пожертвование, а пять под одежду запрятал в кожаный кошель. И поехал в Нижний, народ нанимать и кирпич заказывать. Церковь решили из кирпича строить, так быстрее. И келарь за ним белобрысый увязался.

Пять тысяч — деньги большие, так ведь и народу для строительства надо много. Бродит Нил с келарем по городу и у всех про работников спрашивает: к купцам знакомым заходит, к другим артельщикам, на ярмарке разузнает. Через неделю набрали они тридцать шесть человек: и из заводских там были люди, и из бывших артельных, и просто шальные какие-то попались, которые от деревенского тяжелого житья в город сбежали и на любую работу были согласны. И инородцев взяли, из татар — они, как известно, непьющие. Погрузились все наемные на колесный пароход, вернулись в Городец, и началось строительство.

Люди котлован роют, землю в тачках возят, сваи вбивают, раствор делают и кирпич кладут. Все по чертежам, как архитектор нарисовал. Вроде и людей, и денег достаточно, а работа продвигается медленно. Трудно Нилу с такой большой артелью управиться. Люди друг к другу не притерлись, каждый за себя стоит и другим не доверяет. Одни дела совсем не знают, на ходу учатся. Другие работают вроде споро, да все время рядятся, как бы чужую работу не сделать или по оплате не прогадать. А третьи вообще по-русски говорят плохо и приказов не понимают. Нил по стройке бегает и кричит:

— Сваи глубже вбивайте! Почему раствор не клейкий? Колотые кирпичи в стену не кладите!

А все ж его везде не хватает — то тут, то там упущения. А архимандрит через келаря все время про сроки осведомляется и поторапливает: