Буканьер - Геннадий Борчанинов

ко мне отношение ниггеров. Разве что теперь мне приходилось терпеть их перешёптывания за спиной, но стоило мне грозно посмотреть на тех, кто смел шептаться в пределах досягаемости моего слуха, как они сразу же прекращали, делая испуганные круглые глаза. Пожалуй, мне стоило чуть раньше познакомить местных негров с творчеством «Короля и Шута».

Тот ниггер, что приходил ко мне ночью просить прощения, и вовсе стал звездой, раз за разом пересказывая наш разговор, демонстрируя расквашенный моим ударом нос и каждый раз приукрашивая произошедшее. Думаю, если его не остановить, он бы дошёл до того, что я двигаю планеты взмахом бровей и пускаю ветры с ароматом лаванды. По его версии, у нас там произошла едва ли не сталинградская битва, хотя по правде, я только один раз ударил его локтем.

Со стороны охранников, впрочем, ничего не поменялось, хотя я не сомневался, что рано или поздно кто-то из ниггеров проболтается про «колдовство». Я всё-таки надеялся убежать раньше, чем это произойдёт.

Лишь бы было, куда бежать. Как я выяснил из обрывков разговоров, остров по большей части принадлежал испанцам, и французы тут находились, скорее, как самовольные поселенцы, заняв западную, незаселённую и заброшенную часть Испаньолы. Места здесь были дикие и необжитые, леса изобиловали дичью, и вольные охотники, буканьеры, жили тут небольшими общинами, охотясь на диких быков и свиней и торгуя мясом и шкурами с французскими колонистами, которых тут, оказывается, было не слишком-то много, а основная часть французов пока обитала на Тортуге. Это было довольно странно осознавать, потому что в моём времени Тортуга, хоть и вошла в историю как пиратская столица, была полностью заброшена. Всё очень сильно поменялось.

Я не был уверен насчёт индейцев, но что-то мне подсказывало, что в лесах Испаньолы они до сих пор есть, и тоже вряд ли обрадуются беглым каторжникам. Тем более, белым. В общем, куда ни кинь — всюду клин, и я понял, что нет никакой разницы, куда бежать, везде будет опасно. Главное, захватить оружие и припасы к нему, а остальное приложится.

Но как раз от оружия и казарм нас держали как можно дальше. Даже ниггеров, которые понятия не имели, как пользоваться гром-палками. А без оружия в лесу делать нечего. Хоть пистолетик бы раздобыть, и то будет неплохо.

Вечером я поделился этими соображениями с Шоном. Ирландец сидел с закрытыми глазами, прислонившись к стене барака. Было заметно, что он смертельно устал.

— Что? — спустя несколько секунд, будто стряхнув наваждение, спросил он и посмотрел на меня.

— Перед тем, как уходить, нам нужно раздобыть оружие, — прошептал я.

— А... Да... — произнёс он.

Я поглядел на него, машинально отмечая, как ввалились его глаза, и хлопнул его по плечу.

— Отдыхай, не буду мешать, — сказал я, и ирландец благодарно кивнул.

Нужно было проверить, как там Обонга и Муванга, и я отправился к ним. Негры всё так же лежали на соломе, не в силах даже встать, но в этот раз оба находились в сознании.

— Масса Англичанин, — слабо улыбнувшись, просипел Муванга.

Я нахмурился и скрипнул зубами. Терпеть не мог это прозвище.

— Как вы? — спросил я.

— Лучше, масса, лучше, — забормотал Муванга.

Его брат тихо лежал, пытаясь не обращать на меня внимания. В любом случае, я напоил обоих водой, осмотрел раны. Я не увидел ничего, что могло бы вызвать беспокойство, и удовлетворённо кивнул сам себе. Заживало на этих ниггерах всё, как на собаке.

— Куда бежали-то? — тихо спросил я, прекрасно понимая всю глупость этого вопроса. Куда угодно, лишь бы подальше отсюда.

Муванга часто-часто заморгал, отводя взгляд. Похоже, ему было тяжело говорить, но он всё-таки решился.

— Улунга сказал... Бежать будем, в горы... Там француз нету, испанец нету... — выдавил он. — Он слыхал, там беглые живут, в горах...

— А Улунга это... — уточнил я.

— Брат. Ещё один, — сказал Муванга.

Видимо тот, который порку не пережил. Интересно, откуда он про этих беглых вообще узнал. Было бы неплохо и мне разузнать, какие там, в горах, беглые.

Насколько я помнил и видел из окна автобуса, горы тут не слишком высокие и крутые. Самое то, чтобы поставить несколько хижин в какой-нибудь долине, на которые даже и не наткнёшься, пока не подойдёшь вплотную.

— А Улунга не говорил, где именно они живут? — тихо спросил я.

Обонга что-то сказал брату на своём наречии. Я не понял ни слова, но по тону голоса было ясно, что негр чем-то недоволен. Муванга попытался ответить, но брат его перебил.

— Ти бели, — произнёс Обонга. — Твоя не знай нас.

Грёбаный расист. Какая разница, белый я, красный или зелёный. Для хозяев мы все одинаковые, хуже скота, хуже животных. Это куда важнее, чем цвет кожи и разрез глаз. Животных тут хотя бы кормят и лечат, причём даже лучше, чем нас. Я видел.

— Дурак ты, Обонга, — произнёс я.

Судя по всему, Обонга был упрямым и склочным ниггером. Французский он знал плохо и даже не пытался выучить, в отличие от своего брата Муванги, который говорил уже весьма бегло.

— Ну так говорил он вам или нет? — ещё раз спросил я.

Обонга снова что-то буркнул на своём и замолк.

— Обонге да... — сказал Муванга. — Муванге не сказать, Муванга молодой.

Я усмехнулся. Всё как всегда. Улунга, если бы выжил, тоже наверняка не сказал бы белому. Но если у этих ниггеров хватило смелости на побег, то я просто обязан этим воспользоваться. Конечно, чем больше людей знает, тем опаснее становится вся затея, но и шансы на успех растут. Я вернулся к своей лежанке, достал из заначки вечернюю лепёшку, разломил пополам. Жаба душила, и я несколько раз чуть не передумал, но в итоге снова подошёл к раненым и протянул каждому по половине лепёшки.

— Ешьте, — приказал я.

Выпоротых не кормили. То ли это была часть наказания, то ли экономия, ведь неизвестно ещё, выживут они или нет. Ну или просто работало железное советское правило: кто не работает — тот не ест. Оба набросились на маисовую лепёшку так, будто это была манна небесная, и в два присеста схарчили мой ужин. Меня снова посетило чувство, будто я совершил полнейшую глупость.

— Спасибо, масса! — с набитым ртом воскликнул Муванга.

— Спасибо, — сдержанно произнёс Обонга.

— Ага, — буркнул я. Вы мне ещё