Стихи о Советской Родине - Коллектив авторов

и друзьями гордился,

Где былины о наших народах

Никогда не звучат в переводах.

Разве среднего Дона излучина

Иностранным ученым изучена?

Нашу землю — Россию, Расею —

Разве ты распахал и засеял?

Нет! Тебя привезли в эшелоне

Для захвата далеких колоний,

Чтобы крест из ларца из фамильного

Вырастал до размеров могильного…

Я не дам свою родину вывезти

За простор чужеземных морей!

Я стреляю — и нет справедливости

Справедливее пули моей!

Никогда ты здесь не жил и не был!..

Но разбросано в снежных полях

Итальянское синее небо,

Застекленное в мертвых глазах…

ТРИБУНАЛ

Пусть никто не плачет, не рыдает,

Слабостям — в любви пощады нет —

Чувств моих сегодня заседает

Революционный комитет.

Заседатель-память, обвиняй:

Можно ли в дешевое влюбляться?

Здесь не равнодушный нагоняй,

Здесь — расстрел без всяких

апелляций.

Заседатель-детство! Скажешь всем,

Кто обидел сказку? Кто предатель?

Всхлипывает громко

не совсем

Совершеннолетний заседатель.

Заседатель-старость! Объяви —

До секрета счастья мы дознались?

Панораму разверни любви,

А не поликлиники анализ…

Я еще в годах двадцатых знал,

Бегая по юности просторам,

Что наступит этот трибунал

С точным, беспощадным приговором.

Скоро ль будет счастлива земля?

Не в торжественном, священном

гимне,

А со-мной все горести деля,

Партия моя, скажи мне!

Как ты вычерпаешь, комсомол,

Бездну человеческого горя?

Суд на совещание ушел,

Мы сидим и мерзнем в коридоре.

МИХАИЛ ИСАКОВСКИЙ

(1900–1973)

ВРАГИ СОЖГЛИ

РОДНУЮ ХАТУ…

Враги сожгли родную хату,

Сгубили всю его семью.

Куда ж теперь идти солдату,

Кому нести печаль свою?

Пошел солдат в глубоком горе

На перекресток двух дорог,

Нашел солдат в широком поле

Травой заросший бугорок.

Стоит солдат — и словно комья

Застряли в горле у него.

Сказал солдат: «Встречай,

Прасковья,

Героя — мужа своего.

Готовь для гостя угощенье,

Накрой в избе широкий стол,—

Свой день, свой праздник

возвращенья

К тебе я праздновать пришел…»

Никто солдату не ответил,

Никто его не повстречал,

И только теплый летний ветер

Траву могильную качал.

Вздохнул солдат, ремень поправил,

Раскрыл мешок походный свой,

Бутылку, горькую поставил

На серый камень гробовой:

«Не осуждай меня, Прасковья,

Что я пришел к тебе такой:

Хотел я выпить за здоровье,

А должен пить за упокой.

Сойдутся вновь друзья, подружки,

Но не сойтись вовеки нам…»

И пил солдат из медной кружки

Вино с печалью пополам.

Он пил — солдат, слуга народа,

И с болью в сердце говорил:

«Я шел к тебе четыре года,

Я три державы покорил…»

Хмелел солдат, слеза катилась,

Слеза несбывшихся надежд,

И на груди его светилась

Медаль за город Будапешт.

БОРИС ПАСТЕРНАК

(1890–1960)

НА РАННИХ ПОЕЗДАХ

Я под Москвою эту зиму,

Но в стужу, снег и буревал,

Всегда, когда необходимо,

По делу в городе бывал.

Я выходил в такое время,

Когда на улице ни зги,

И рассыпал лесною темью

Свои скрипучие шаги.

Навстречу мне на переезде

Вставали ветлы пустыря.

Надмирно высились созвездья

В холодной яме января.

Обыкновенно у задворок

Меня старался перегнать

Почтовый или помер сорок,

А я шел па шесть двадцать пять.

Вдруг света хитрые морщины

Сбирались щупальцами в круг.

Прожектор несся всей махиной

На оглушенный виадук.

В горячей духоте вагона

Я отдавался целиком

Порыву слабости врожденной

И всосанному с молоком.

Сквозь прошлого перипетии

И годы войн и нищеты

Я молча узнавал России

Неповторимые черты.

Превозмогая обожанье,

Я наблюдал, боготворя.

Здесь были бабы, слобожане,

Учащиеся, слесаря.

В них не было следов холопства,

Которые кладет нужда,

И новости и неудобства

Они несли как господа.

Рассевшись кучей, как в повозке,

Во всем разнообразье поз,

Читали дети и подростки,

Как заведенные, взасос.

Москва встречала нас во мраке,

Переходившем в серебро,

И, покидая свет двоякий,

Мы выходили из метро.

Потомство тискалось к перилам

И обдавало на ходу

Черемуховым свежим мылом

И пряниками на меду.

ВЕСНА

Все нынешней весной особое.

Живее воробьев шумиха.

Я даже выразить не пробую,

Как на душе светло и тихо.

Иначе думается, пишется,

И громкою октавой в хоре

Земной могучий голос слышится

Освобожденных территорий.

Весеннее дыханье родины

Смывает след зимы с пространства

И черные от слез обводины

С заплаканных очей славянства.

Везде трава готова вылезти,

И улицы старинной Праги

Молчат, одна другой извилистей,

Но заиграют, как овраги.