Секретная миссия в Париже. Граф Игнатьев против немецкой разведки в 1915–1917 гг. - Валерий Авдеев

Однако Владимир Евстафьевич не ограничился только констатацией этого факта, но дал развернутый анализ самого документа. Свой анализ он начал с характеристики политической обстановки в Европе и совершенно верно утверждал, что предстоящая война не будет противоборством двух каких-либо стран, а примет характер по крайней мере, общеевропейский. Против стран Антанты обязательно выступят Германия и Австро-Венгрия. Что же касается Италии, которая на тот период все еще входила в «Тройственный союз», то «заключенные ею за последнее время соглашения с Францией и Англией заставляют сомневаться в том, примет ли она участие в борьбе против Франции»[13]. Как, возможно, заметил читатель, это был вывод русского Генерального штаба относительно характера предстоящей войны, о котором мы писали выше.

Отвечая на вопрос о том, как Германия развернет свои вооруженные силы, полковник Скалой дал ответ, противоположный тому, который был изложен в фальшивке. «Наиболее вероятным распределением сил явится такое, при котором главная масса германских сил будет назначена для борьбы с французскими армиями, а действия против России будут возложены на австрийские войска и на меньшую часть германских сил»[14].

В.Е. Скалой, закончивший Академию Генерального штаба, разгадал подлинный «план Шлиффена» до мельчайших деталей. «Германия предназначает для удара на Францию более крупные силы, — делает он вывод в “Записке”. — Причем, несомненно, намечается нарушение нейтралитета Бельгии»[15]. Аргументируя свою позицию, к этой проблеме он вновь возвращается в другом месте своего документа. «Германия и Франция находятся в неодинаковых условиях: в то время как первая, без сомнения, не задумается нарушить нейтралитет Бельгии, Франция при ее республиканском образе правления, может быть, на это и не решится. Помимо нравственных причин, это зависит от того, что нарушение бельгийского нейтралитета, сопряженное с риском приобрести лишнего врага, не даст Франции таких осязательных выгод, как Германии; тогда как германские войска, пройдя через Бельгию, выходят в обход главной линии обороны Франции и на кратчайшие пути к Парижу, французские армии и в направлении через Бельгию выходят на фронт укрепленной линии Рейна», — заключает он[16].

Этот вывод выражает суть подлинного «плана Шлиффена». Для того чтобы его разгадать, В.Е. Скалону потребовалось около года. Разразившаяся в 1914 году Первая мировая война полностью подтвердила правоту выводов полковника и глубину его стратегического мышления. Поэтому не случайно в июле 1914 года он служил в управлении генерал-квартирмейстера при Верховном главнокомандующем, а в декабре 1916 года был произведен Николаем И в чин генерал-майора.

Напомним читателю, что Германия полностью подготовилась к войне и была готова напасть первой. Кайзер Вильгельм II ждал только предлога, ждал, как ворон крови. И этот предлог представился. 28 июня 1914 года по новому стилю боснийский студент по имени Гавро (Гаврила) Принцип застрелил в Сараево наследника австрийского трона эрцгерцога Франца-Фердинанда. Воспользовавшись этим событием как поводом для объявления войны, Вена 23 июля в 6 часов вечера предъявила Сербии ультиматум, содержащий заведомо неприемлемые для нее требования. Разразился июльский кризис 1914 года. В этих условиях Россия рекомендовала Белграду проявить максимальную уступчивость. Сербское правительство приняло все пункты ультиматума, за исключением последнего. Отклонен был пункт, в котором содержалось требование допустить австрийских полицейских чинов на территорию Сербии для участия в следствии по делу о Сараевском убийстве.

25 июля Вена разорвала дипломатические отношения со своим дунайским соседом, а в полдень 28 июля объявила ему войну. Уже в ночь с 28 на 29 июля австрийская артиллерия начала бомбардировку Белграда, который в те годы находился как раз на границе с Австрией и был практически беззащитным перед ее артиллерией. В ответ на это Россия 29 июля объявила всеобщую мобилизацию. В два часа ночи 1 августа Франция устами президента Р. Пуанкаре заверила российского посла А.П. Извольского о готовности поддержать свою союзницу, а в семь часов вечера германский посол Ф. Пурталес вручил министру иностранных дел России С.Д. Сазонову ноту об объявлении войны.

А что же Англия? — спросит читатель, и он будет прав. Как всегда, она лавировала. Ее политики могли бы еще остановить надвигавшуюся мировую бойню, если бы с самого начала ясно дали понять Германии, что Лондон не останется в стороне. Однако британская плутократия тоже сказала себе: «Теперь — или никогда!». Если недвусмысленно выступить против войны, то Британии никогда не удастся сокрушить Германию, этого своего главного соперника по колониальному разбою, привести ее к поражению в войне чужими руками и чужой кровью, а заодно захватить германские колонии. Лучше занять уклончивую позицию, а там — будь что будет. Ведь военными средствами можно добиться того, что не получишь мирным путем, не нарушая протестантской этики. По словам русского военного историка-эмигранта генерала А.К. Баиова, «осторожностью и видимой неопределенностью своего поведения Англия толкнула Германию на решимость сделать последний шаг, чтобы довести австросербский конфликт до войны и тем вызвать ее, что было в интересах Великобритании»[17].

Только 4 августа в ответ на нарушение Германией нейтралитета Бельгии правительство Его Величества заявило о вступлении Англии в войну на стороне Франции и России. Комментируя такие действия туманного Альбиона, сенатор П.П. Остроухое писал: «Англия присоединилась к Антанте лишь на пятый день после объявления войны. Представим себе на мгновение, что она сделала бы это 31 июля. Война была бы невозможна… Стоило Англии написать в Берлин, что она присоединяется к Петербургу и Парижу, все было бы кончено. Стоило ей сказать нам, что она будет на стороне Германии — результат был бы тот же самый. Нет, она предпочла открыть свои карты через пять дней, когда потушить огонь было уже невозможно, но представились шансы предоставить другим таскать из него каштаны для Англии»[18]. Так началась Первая мировая война, которая через четыре года привела к краху трех европейских монархий.

Боевые действия застали врасплох русскую военную разведку, которая не была готова к подобному повороту событий и, как было отмечено ранее, не успела создать надежную агентурную сеть на случай войны. В результате русское Верховное командование, в частности, генерал-квартирмейстер генерал Ю.Н. Данилов, человек весьма осторожный, в первые дни войны не имел точных данных о направлении главного удара германской армии. Он потребовал от разведки в сжатые сроки предоставить эти данные. ГУГШ немедленно разослал циркулярные указания военным агентам в союзных и нейтральных странах.