Утраченный символ - Дэн Браун

— Дикий, говорите?

— Ну да! — воскликнул студент, поднимаясь. —Я слышал, чем они там занимаются! Проводят жуткие ритуалы с гробами и петлями,пьют вино из черепов. По-вашему, это не дико?

Лэнгдон окинул аудиторию взглядом и спросил:

— Кто-нибудь еще считает это дикостью?

— Да! — хором ответили все.

Лэнгдон театрально вздохнул:

— Плохо. Если для вас это дико, вы никогда не станетепоследователями моего культа.

Студенты умолкли. Девушка из Женского общества всполошилась.

— Вы — последователь культа?

Лэнгдон кивнул и заговорщицки прошептал:

— Никому не говорите, но в день языческого бога солнцаРа я преклоняю колени перед древним орудием пытки и вкушаю ритуальные символыплоти и крови!

Студенты в ужасе уставились на профессора.

Он пожал плечами:

— Если пожелаете, приходите в воскресенье в Гарвардскуючасовню, опуститесь на колени перед распятием и примите Святые Дары.

Все растерянно молчали.

Лэнгдон подмигнул.

— Долой предрассудки, друзья! Мы все боимся того, чегоне понимаем.

По коридорам Капитолия разнесся бой часов.

«Уже семь».

Роберт Лэнгдон побежал.

«Вот тебе и эффектное появление…»

Преодолев коридор, он заметил вход в Скульптурный зал иустремился к нему. Перед самой дверью сбавил шаг и сделал несколько глубокихвдохов. Застегнув пиджак, он поднял голову чуть выше обычного и с последнимударом курантов вошел в зал.

«А вот и я!»

При входе профессор Лэнгдон поднял глаза и тепло улыбнулся.В следующий миг его улыбка померкла, и он остановился как вкопанный.

Дело было неладно. Очень неладно.

Кэтрин Соломон бежала по стоянке под холодным дождем, жалея,что надела только джинсы и кашемировый свитер. У главного входа оглушительноревели гигантские очистители воздуха, но она их почти не слышала — в головенепрестанно крутился последний телефонный разговор.

«То, что, по мнению вашего брата, спрятано в Вашингтоне… этоможно найти».

Невероятно! Кэтрин многое нужно было обсудить со звонившим,и они договорились встретиться вечером.

Подойдя к дверям, она ощутила знакомый трепет, которыйвсегда ощущала при входе в грандиозное здание.

«Никто не знает, что это место — здесь».

Табличка на двери гласила:

Центр технической поддержки

Смитсоновского музея (ЦТП СМ)

Смитсоновский институт включал больше дюжины крупных музеев,расположенных вдоль Эспланады, однако его коллекция была столь обширной, чтоодновременно выставлялось лишь два процента всех экспонатов. Остальныедевяносто восемь нужно было где-то хранить… И хранили их здесь.

Неудивительно, что центр стал кладезем самых разнообразныхрукотворных диковин — тут были огромные статуи Будды, старинные рукописи,отравленные дротики из Новой Гвинеи, инкрустированные драгоценными камняминожи, лодка из китового уса… Не меньше потрясали воображение природныесокровища: скелеты плезиозавров, бесценная коллекция метеоритов, огромныйкальмар, слоновьи черепа, привезенные из африканского сафари Тедди Рузвельтом.Но вовсе не поэтому три года назад секретарь Смитсоновского института ПитерСоломон привел сюда сестру. Кэтрин должна была не любоваться чудесами науки, асоздавать их. Чем она теперь и занималась.

В недрах этого здания, в кромешной темноте самого дальнегоотсека, спряталась небольшая научная лаборатория, аналогов которой не было вцелом мире. Недавние открытия Кэтрин в сфере ноэтики затрагивали все областичеловеческих знаний: физику, историю, философию, религию. «Скоро всеизменится», — подумала она.

Охранник за стойкой спрятал радио и снял наушники.

— Мисс Соломон! — с радостной улыбкой воскликнулон.

— «Редскинз»? — спросила Кэтрин.

Он покраснел и виновато опустил глаза.

— Вот-вот начнется.

Кэтрин улыбнулась:

— Я никому не скажу.

Она подошла к металлодетектору и опустошила карманы. Снимаязолотые часы «Картье», она ощутила знакомый укол боли — на восемнадцатый деньрождения часики ей подарила мама. Прошло почти десять лет с тех пор, как ееубили… Она умерла прямо на руках у Кэтрин.

— Мисс Соломон, — шутливо прошепталохранник, — когда вы уже расскажете о своих исследованиях?

Она подняла глаза.

— Как-нибудь расскажу, Кайл. Не сегодня.

— Да ладно вам! — не унимался он. — Тайнаялаборатория… в тайном музее! Вы что-то крутое задумали.

«“Крутое” — очень мягко сказано», — подумала Кэтрин,собирая вещи. Она занималась такими необычными исследованиями, что их былотрудно назвать научными.

Роберт Лэнгдон, оцепенев, взирал на открывшийся перед нимвид. Зал был в точности такой, каким он его запомнил, — идеальныйполукруг, похожий на греческий амфитеатр. Вдоль изящно закругленной стены изпесчаника выстроились колонны из пестрой брекчии, между которыми помещаласьколлекция скульптур: на черно-белом мраморном полу стояли тридцать восемьстатуй выдающихся американцев.

Все было точно так же, как тогда, на лекции.

Кроме одного.

Сегодня зал пустовал.

Ни стульев, ни посетителей, ни Питера Соломона. По залубродили туристы, которым не было дела до эффектного появления Роберта Лэнгдона.

«Может, Питер имел в виду Ротонду?»

Профессор бросил взгляд в сторону круглого зала — там тожегуляли посетители.

Эхо курантов стихло. Лэнгдон бесповоротно опоздал.

Он торопливо вышел в коридор и поймал там экскурсовода.

— Простите, сегодня здесь должно быть мероприятие отСмитсоновского института… Не подскажете где?

Экскурсовод растерялся.

— Не знаю, сэр. А когда оно начинается?

— Сейчас!

Гид покачал головой:

— Извините, на сегодня никаких мероприятий не намечено…По крайней мере здесь.