Ангел мщения - Галина Владимировна Романова

Она большая молодец! Она все успела! И, как всегда, осталась незамеченной.

Она поставила сумку с термосом под стул сидевшего перед ней свидетеля. Так ей велели. И когда ставила, обо всем догадалась. Поняла, что она – отработанный материал. Ее списали! Она не должна была выйти из этого зала живой.

Почему это не дошло до нее раньше? Почему она выполнила все, что от нее потребовали? Отдала безропотно дядьке на остановке свой термос, взяла у него другой. По виду точно такой же, только чуть тяжелее. Сунула его в свою сумку и даже ни о чем таком не подумала.

Нет, конечно же, мелькали нехорошие мысли, что свидетелю хотят подбросить какую-нибудь запретную дрянь, чтобы его подставить и нейтрализовать. Или наоборот, решили дядю подпитать во время перерыва. Может, он не мог без этой дряни. Это ведь было в духе человека, который ей звонил из мест заключения.

Но чтобы дела обстояли настолько гадко, она и представить не могла.

Дура! Так подставиться! Так бездарно подставиться!

Поставив сумку с термосом под стул свидетеля, распрямиться она так и не успела, получила сильный удар в бок.

– Ты чего, сука, тут делаешь? – прошипел кто-то женским голосом. – Это что за фигня?

Инна даже оглядываться на тетку не стала, понимая, как мало у нее времени. Она упала на четвереньки на пол и поползла прочь от своего места мимо чужих коленок, обтянутых штанами и колготками. Она так быстро это сделала, что взрыв, прогремевший несколькими секундами позже, ее совсем не задел. Только обдало легким жаром, и все.

Взрыв был пустяковым, рассчитанным на одну жертву, поняла она, валяясь на полу среди других орущих от страха и паники посетителей. Но зацепил еще двоих. Ту самую женщину, которая гундосила что-то в ее адрес, и ту самую девицу, которая пнула ее ногой.

Ей хватило мгновения, чтобы оценить ситуацию и понять, что если она не скроется с места преступления сразу, она не сможет этого сделать потом еще очень долго. Кто-нибудь из охраны и приставов, внимательно вглядываясь в лица, непременно вспомнит, сопоставит и укажет на нее, как на человека, который пронес термос с чаем в зал суда. И даже ее незапоминающаяся внешность и неприметная одежда не помогут. Ее вспомнят.

Поэтому, вырвавшись вместе с другими людьми из зала, окутанного дымом, Инна тут же незаметно проскользнула в туалет на первом этаже. Она совершенно точно знала, что там нет камер видеонаблюдения. И знала, что окно в туалете не запиралось наглухо днем, не имело решеток и сигнализации и выходило в глухой двор, который охранялся только ночью.

Ей понадобилось пять минут, чтобы умыться, пригладить волосы, отряхнуть одежду. Оглядев себя в зеркале, она осталась довольна. Она по-прежнему незаметная серая мышка, на которую смотри не смотри, не запомнишь с первого раза. Она надела перчатки, открыла раму. Внимательно осмотрела глухие стены двора-колодца. Села на подоконник. Свесила ноги на улицу. И уже через пару минут присоединилась к зевакам перед зданием районного суда. Ей надо было убедиться, что за ней никто не последовал, что ее никто не караулил на выходе из здания.

Кого она имела в виду? Да тех умников, которые послали ее умирать.

Все было чисто. Дождавшись полиции и медиков, Инна ушла почти сразу. Непременно найдется какой-нибудь глазастый опер, который вычислит ее среди зевак. Она такое видела в одном из сериалов. Светиться было нельзя. Даже с ее неприметными внешними данными.

Она долго шла пешком, без конца меняя направление. По дороге избавилась от мобильного телефона, разобрав его на части возле урны и утопив сим-карту в одном из водостоков. Потом остановилась возле телефона-автомата, дождалась, когда оттуда выйдет пожилой дядька, и выкупила у него его карточку, наврав что-то с три короба. Дядька не сопротивлялся, продал, оставшись довольным выгодной сделкой. Инна заплатила вдвое больше, чем было денег на карте.

Она набрала номер матери. Служебный номер.

– Алло, мам?

– Инна, ты? – удивилась мать. – Ты чего это в такое время?

– Слушай меня внимательно и не перебивай.

– Хорошо.

– Ты сейчас, когда назвала мое имя, одна была в кабинете или с кем-то еще? – уточнила она, чтобы понять, как дальше строить беседу.

– Одна, – порадовала мать. – Я давно одна в кабинете. Мою коллегу сократили.

– Отлично. Теперь слушай и не перебивай.

– Не буду, – с легкой обидой произнесла мать. – Ты уже предупреждала.

– Во-первых, если сейчас кто-то войдет, не называй меня никак. Ни по имени, ни дочка.

– Поняла.

– Во-вторых, если кто-то позвонит тебе или приедет к тебе и спросит обо мне, я тебе не звонила. Понятно?

– Да.

– И ты не знаешь, где я, что со мной. Последний раз мы общались с тобой по мобильному когда?

– Вчера.

– Молодец, мам.

В носу у Инны защипало. Вдруг сделалось жалко и себя и мать. Когда-то еще они теперь увидятся? Когда смогут созвониться?

– Сегодня я тебе не звонила. Со мной ты не разговаривала. Все понятно?

– Да, – голос у матери начал подрагивать от волнения. – Можно немного подробностей?

– Нет. История нехорошая, мам. – Инна зажмурилась, представив, в какую истерику могла бы впасть мать, узнай она обо всем. – Я оказалась не в том месте не в то время.

– Это как-то… Как-то связано с твоей квартирой?

– Почему ты вдруг вспомнила о квартире, мам?

Инна повернулась лицом к улице, внимательно осмотрелась.

Люди, много людей, посторонних, равнодушных. Никто не обращал внимания на худенькую невзрачную девушку в серых одеждах в телефонной будке. Она сместила взгляд на припаркованные автомобили. Все пустые. Ни водителей в них, ни пассажиров. Если за ней кто-то и шел от здания суда, ее потеряли. Она умела заметать следы.

– Нет, ничего. Просто мне всегда казалось, что что-то в этой сделке не так. Как-то недорого она тебе обошлась. И… Ладно, забудь. Лучше скажи, куда ты теперь? Если ты так конспирируешься, значит, там тебе оставаться нельзя? И ко мне нельзя?

– Все верно, мам.

– И куда теперь?

– Я не знаю. Куда-то. Сейчас заеду на работу. Возьму долгосрочный отпуск и улечу куда-нибудь за границу, возможно.

Вот. Она уже и матери врет. И пытается путать следы. Улететь за границу она не могла. Ее загранпаспорт был просрочен. Да если бы даже она успела его поменять, вряд ли бы им воспользовалась. Это такой шикарный след! Разве могла она себе позволить так засветиться?

Нет!

– Ты еще позвонишь? – Все, мать расплакалась. – Чтобы просто я знала, что… Что с тобой все в порядке.

– Конечно. Но не скоро. Может, недели через две-три. Звонить буду так же, на работу. И не плачь, слышишь! Со мной все будет в порядке. Я умная.