Святые и разбойники неизведанного Тибета. Дневник экспедиции в Западный Тибет - Джузеппе Туччи

Среди многих искренне верующих и простых людей нетрудно найти и самого настоящего нищего-попрошайку, который сделал себе из подобных паломничеств профессию. Его можно сразу узнать не только по назойливости, но и по выставленным напоказ символам аскета: волосам, заплетенным в длинные, иногда фальшивые, косы, чрезмерной наготе и слишком обильно посыпанному по всему телу пеплу.

На рассвете 28-го мы уже в пути, чтобы достичь вершины перевала, прежде чем солнце растопит снег и усложнит переход для людей и животных. Наш караван смешивается с толпами пилигримов: вера и наука на пути к священным местам нетронутого Тибета.

Перевал Липулекх нетруден – почти всегда открыт, даже зимой смелым караванам удается перейти его, бросая вызов холоду и лавинам. Хотя Нандарам несколько лет тому назад и отморозил в этих местах себе ногу. Нет, однако, никакого сомнения, что среди всех возможных путей, связывающих регион Пуранга и Индию, этот наиболее прост. Дороги через Дарму, Нити и Ману поднимаются на высоты, намного превышающие Липулекх, пересекают труднопроходимую местность и на многие месяцы в году совершенно закрыты для транспорта; непальской дорогой пользуются лишь приграничные племена, и она почти совершенно не исследована. Поэтому я думаю, что когда торговля между Тибетом и Индией разовьется, а Тибет решится выйти из своей постоянной самоизоляции, дорога на Липулекх будет приобретать всё большее значение, в особенности если английские власти проведут до Аскота железную дорогу, в настоящее время проложенную до Пилибхита.

Перевал еще покрыт снегом, мулы скользят и скатываются вниз вместе с багажом. Многие страдают горной болезнью, дает о себе знать и холод. Трудности восхождения изнурили даже самых выносливых караванщиков. Они переступают, как вьючные животные, – идут, устремив глаза в землю, слепые и равнодушные к тому триумфу красоты, в котором мы чувствуем присутствие Господа. Шагать подобным образом мне казалось бы бессмысленной пыткой. За нашей спиной остались тесные и мрачные ущелья. Перед нами, на сколько хватает глаз, открывается горное море Тибета: то голые пестрые скалы, то нескончаемые дюны бескрайней пустыни, то огромные циклопические замки. Бирюзовое небо облачает голубыми покровами самые высокие пики, почти скрывая их в сверкающей чистоте.

Вниз по пологому склону спускаемся к Таклакоту, желтому гребню, увенчанному кольцом отвесных скал, распадающихся в камнепады, сползающие в реку. На практически недоступных стенах утесов зияют пещеры анахоретов и зимние скиты монахов.

На склонах и на вершине хребта развалины древних замков, которые господствовали над этой местностью в эпоху царей Пуранга: провалившиеся бастионы и обрушившиеся башни. Монастыри, единственные свидетели окружающего опустошения, стоят подобно символам веры и духовных ценностей, спасшимся после политических катаклизмов. Земля и небо.

Вся равнина – широко волнующаяся нива полей с белеющими на ней двухэтажными домами, имеющими небольшие окна, увенчанные узкими деревянными архитравами грубой резьбы. Плоская крыша, покрытая толстым слоем травы и хвороста, защищает от сурового климата и служит складом топлива. Открытая веранда в центре дома аккумулирует солнечное тепло, предоставляя надежное убежище от ледяных ветров. Широкие, орошаемые с большим трудом поля: сорго и ячмень. Ни единого деревца. Мы почти на четырех тысячах метров над уровнем моря.

А вот и Пуранг, первый из четырех округов, на которые разделен Западный Тибет: имя, присвоенное округу, перешло и на столицу, так же как и название Гуге, которое используется наравне с Цапарангом.

Однако, помимо названия Пуранг, этот городок известен также под наполовину тибетским, наполовину индийским именем Таклакот[8], думаю, недавнего происхождения, так как Пуранг, имеющий славное прошлое, в наши дни представляет собой не более чем несколько десятков домов. Ничто не напоминает об ушедших днях славы: стерлась даже память, поэтому историю Пуранга еще сложнее восстановить, чем историю царства Гуге [9].

Таклакот

На вершине обрывистого голого гребня возвышаются два буддийских храма и дом наместника. Храмы принадлежат разным школам: один храм – желтой секты, другой – школы Сакьяпа. Первый известен под именем Шимпулинг[9]; таково, по крайней мере, общее предположение, однако при отсутствии эпиграфических памятников и заслуживающих доверия рукописей написание весьма неопределенно. Монастырь управляется кампо (mkhan po), посылаемым каждые 3 или 6 лет из Лхасы вместе с наместником для управления его материальными и духовными сокровищами. По традиции кампо этого монастыря назначается из числа монахов великого монастыря Дрепунг, в то время как настоятель монастыря Толинг избирается среди монахов другого крупного лхасского монастыря Сера.

Складывается впечатление, что как только Западный Тибет утратил свою политическую независимость, Лхаса напрямую подчинила себе богатые и привилегированные монастыри, прежде зависевшие от старых династий, управляя ими через своих доверенных людей, специально посылаемых из столицы.

Провинцией Пуранг управляет женщина. Наместник (rdsong dpon – произносится «дзонпон») остался в Лхасе, занятый другими делами. Следуя уже установившейся традиции, в отсутствие префекта его обязанности исполняет жена; к тому же «дзонпонесса», подобно большинству тибетских женщин, в той же степени, если не более, сведуща в делах, как и мужчина.

Требуется не менее получаса, чтобы подняться к дому наместника. Прихожая служит и хлевом. Сторожевой пес яростными прыжками стремится разорвать цепи и перегрызть горло необычным посетителям. Затем, по деревянным и каменным лестницам, кухням, коридорам, требующим постоянных акробатических упражнений, мы, наконец, попали на прием к дзонпонессе: обычный обмен приветствиями, всё тот же чай, смешанный с маслом, содой и солью, кружка ячменного пива. Дзонпонесса с плохо скрываемой радостью принимает от меня 11 рупий – по традиции число нечетное – часы и консервированные фрукты фирмы Чирио, не предлагая мне, однако, взамен хадак, что в обычае среди гостеприимных хозяев края. И в Тибете женщины более скупы, чем мужчины.