Настоящее прошлое. И снова здравствуйте! - Роман Злотников

После того как дед ушел на работу, я отпросился у бабуси погулять. Несмотря на будний день, сегодня мне в детсад идти было не надо. Потому что в саду был объявлен санитарный день. Так что до самого обеда я мог заниматься чем захочу. Вот только игры в песочнице меня, понятное дело, не очень-то привлекали. С горки покататься… ну тоже понятно. В парк нельзя. Он был совсем рядышком – через улицу… вот только эта улица носила величественное наименование «проспект Ленина» и являлась главной улицей города. Ну или как минимум его старой части. И мне, в мои четыре года, не разрешалось пересекать его в одиночку. Нет, я бы, конечно, справился – но вдруг увидит кто из знакомых и потом доложит бабусе? И какое наказание она мне тогда придумает? Спасибо – не надо. Мне ее «Кто ты такой, мальчик?» хватило. Нет – парк тоже пролет… О, придумал! А схожу-ка я до своей первой школы. До нее не слишком далеко. Ненамного дальше, чем до детсада, – метров четыреста. Только в другую сторону. Правда, на пути тоже надо будет переходить через улицу, но та совсем узкая, и машины на ней появляются дай бог раз в час. Их сейчас вообще не очень-то и много. Потому что советский народ живет еще очень бедно. Не по карману ему машины. Так что на наш четырехподъездный сорокаквартирный дом личный автомобиль имеется только у одной семьи – у нас…

Школа встретила меня тишиной и пустотой. Ну дык лето… Входные двери были открыты, об охране в это время никто и слыхом не слыхивал, поэтому я некоторое время пошлялся по первому и второму этажам, пытаясь вспомнить, как оно было в тот раз. Но потом плюнул и вышел на площадку перед входом. Не вспоминается ни хрена – хоть ты тресни! Ну да ладно, сейчас все равно все будет по-другому. Так что я еще пару минут постоял на крыльце, а затем двинулся к углу, собираясь обойти здание.

На заднем дворе оказалось не так пустынно. У тыльной части правого крыла, рядом с воротами, на здоровенной куче бумаги уныло сидели два пионера. Ну прям таких классических – пилотки с кисточкой, рубашки с короткими рукавами, пионерские галстуки, синие шорты, а на ногах гольфы и сандалики. Пионерам явно было жарко и скучно. Так что, когда я подошел поближе, один из них лениво повернул голову и уставился на меня:

– Чего тебе, малявка?

– А вы чего тут сидите? – поинтересовался я.

Пионер подумал, почесал ухо, но потом решил ответить:

– Машину ждем. Макулатуру грузить.

Странно… насколько я помнил, макулатуру мы вроде как обычно собирали во время учебного года. А сейчас лето, каникулы, в школе никого – кто ее собирал-то?

– Так мы с «площадки», – все так же лениво пояснил пионер.

И я вспомнил… В это время детей на лето старались куда-то пристроить – в пионерский или спортивный лагерь, к бабушке в деревню и так далее. Ну а если не удавалось и с бабушками тоже было туго, то при школах организовывались «летние площадки». Ответственными за них назначали, как правило, физрука или старшую пионервожатую. И нечего ржать! Была в школе подобная штатная должность. Сидела в комнате пионерской дружины вместе с горнами, барабанами, знаменем и наглядной агитацией. Отвечала за общественную работу и деятельность школьной пионерской дружины… Детей на «площадку» приводили утром, и они весь день были под присмотром – играли, с ними проводились всякие спортивные соревнования, они ходили в лес, а кое в каких школах даже и на речку. То есть это был такой лайт-вариант пионерского лагеря. Без ночевки.

– А-а-а, – протянул я.

Пионер презрительно покосился на меня и картинно сплюнул:

– Чего «а-а-а», малявка? Будто знаешь, что это такое…

Я рефлекторно насупился. Блин, черт бы побрал эти самопроизвольные реакции тела! Но в следующее мгновение мне на глаза попался какой-то драный журнал, валявшийся на асфальте чуть в стороне от основной кучи, и я замер, впившись в него взглядом! Пионер насторожился:

– Э, ты куда уставился? Это – наша макулатура!

Хм, понятно, добром выпросить не получится – можно и не пытаться… Я оторвал взгляд от журнала и, улыбнувшись пионеру, сделал два шага вперед, переместившись так, чтобы привлекшие мое внимание остатки журнала оказались между мной и распахнутыми воротами. После чего удивленно округлил глаза, уставившись за спину пионерам и озадаченно спросил:

– А вот это что?

Более ленивый даже не отреагировал, продолжая пребывать в некоем подобии нирваны, а вот тот, с которым у меня завязался диалог, обернулся и озадаченно спросил:

– Где?

Но я уже мчался к воротам, на ходу подхватив нужный мне журнал.

– Стой! Стой, гад! Отдай макулатуру! Не ты собирал! – заорал пионер, а в следующее мгновение за моей спиной раздался топот преследователя. Но я несся как сраный рекс, выкладываясь на полную. Да я сотку на соревнованиях в училище с меньшим напряжением бежал, нежели сейчас… Так что мой побег оказался успешным. Через несколько секунд из-за спины послышался громкий вопль:

– Ну, гад, гляди – попадешься ты мне… – После чего топот преследователя стих.

Я чуть убавил темп, но не рискнул остановиться, пока не добежал до соседних с нашим домом «финских» двухэтажек. Только добравшись до них, я перешел на шаг, а затем и остановился, тяжело дыша. Да уж – дыхалка ни к черту… пора начинать бегать. Потихоньку, не нагружаясь, но пора. Отдышавшись, я повернулся и побрел к качелям. Настало время изучить добычу…

Добыча порадовала. Мне достался кусок журнала «Наука и жизнь» со статьей о «японской борьбе карате». Ну так было написано в статье… Год и месяц установить было невозможно, потому что обложки отсутствовали как класс. Вместе с существенной частью остального содержимого. И вообще от журнала осталось чуть больше трети. Но статья сохранилась полностью. И еще в ней был не только текст, но и рисунки. Я и уставился на журнал потому, что заметил их… Ну вот и выход! Сначала будем «изучать движения по рисункам», а затем, потихоньку, и читать научимся. Вот как раз по этой статье…

Однако мой хитрый план едва не накрылся медным тазом из-за пристрастия бабуси к чистоте. Обрывок журнала-то был довольно грязным и потому оказался мгновенно приговорен к выкидыванию. Когда добытый с таким трудом журнал уже навис над мусорным ведром, у меня началась форменная истерика. Я завыл, потом заорал, рухнул на пол и начал колотить кулачками по сине-белой плитке из линолеума, которой был покрыт пол кухни. Причем я осознавал, что выгляжу полным идиотом, но поделать ничего не смог. Это была реакция организма на охватившее меня ощущение полного и безнадежного краха.

Откачала меня бабуся. Рывком подняла с пола, обняла и, гладя по голове, испуганным голосом запричитала:

– Ну, ладно, будет, будет… Раз нужна тебе эта грязь – так бери. Ну перестань, перестань…

А я не мог остановиться. Слезы сами катились из глаз, тело вздрагивало, а голосовые связки выдавали на одной ноте сиплое:

– Ы-ы-ы-ы…

Успокоиться удалось только минут через десять. А дрожь прекратилась еще минут на пять позже. Черт бы побрал это детское тело и его суперреактивные надпочечники! Гормоны взрывают кровь раньше, чем я успеваю подумать и прикинуть хоть какой-нибудь вариант более-менее адекватного разруливания ситуации.