Вера. Надежда. Любовь? - Мариям ПаТо

по ошибке принесли в жертву вам. Она не вела разгульный образ жизни, максимум иногда могла выпить. Не критично для ее эпохи. Хорошая, скромная девочка, которой суждено было жить долго, встретить своего мужчину и растить детишек.

— Это бред! — голос Марки выдавал волнение.

— Похоже, что не бред, внук, — а это, кажется, голос того, кто меня допрашивал. Значит внук? — сам говорил, с ней странности у тебя с момента появления.

— И что делать? — его голос дрогнул. Почему?

— Отдай ее другим. Ее природа хорошо моему роду подойдет, Табрисы ее могут принять, Пи…

— Нет.

Ого, сколько решительности в его голосе. А почему нет?

— А мнение девочки ты спросить не хочешь?

— Нет. Я…

— Маркольфом, поговорим?

Услышала шаги, удаляющиеся.

А меня крепкие мужские руки подхватили на руки и куда-то понесли.

— Все слышала?

Попробовала ответить, но выдала какой-то странный звук.

В ответ мужчина хмыкнул.

— Сейчас легче станет.

Меня положили на что-то мягкое и очень удобное, тяжелая рука легла на лоб и сразу тошнота прошла, боль в висках уменьшилась.

После этого дали что-то выпить и в теле сразу появилась легкость.

Хорошо-то как.

— А теперь отдохни. Марки на все вопросы потом тебе ответит.

Снова рука легла на лоб и я погрузилась в глубокий крепкий сон.

И снился мне дом. Последний поход перед тем, как я уехала учиться на второй курс. Мама, папа, братья… Как мы ловили рыбу на речке, ели раков, плели с мамой венки и играли с братьями в футбол.

А потом они мне махали руками со слезами на глазах.

Вот и попрощались.

А дальше был сон без сновидений. Но на душе мне стало очень легко и хорошо.

Поминки по моей прошлой жизни удались. Хоть и не так, как я представляла.

Глава 10. Маркольфом

Рауэль, глава одного их первых родов, отвела меня в сторону от девушки.

— Маркольфом, ты действуешь на эмоциях, хотя это не пристало уже тебе в твоем возрасте. Ее природа действительно вам не подходит. Ты сам своими глазами увидел, чем для нее обернулась привязка к вам. И неизвестно, какие будут дальше последствия.

— Она была принесена в жертву нам. Я несу за нее ответственность, — упрямо ответил я, на мгновение оглядываясь, чтобы увидеть девушку.

Но дед отнес ее в соседнюю с залом комнату, видимо чтобы уложить на диван. Да, на нем лучше лежать.

— Я понимаю. Но фанатики допустили ошибку. Наша задача облегчить ее существование тут, а не причинять ей новые страдания.

— Сира Рауэль, я знаю. Но… Я не могу ее отдать. Чувствую, что она должна быть под моей опекой.

Женщина внимательно посмотрела на меня и чему-то кивнула своему.

— Мы можем попробовать пока оставить ее у вас. Но контроль будет не через год, а каждый месяц. Если будет замечено, что девушка плохо себя ощущает, ее адаптация идет не так, как должно — ее заберут и передадут в другой род. Такой вариант устроит тебя, Макольфом?

Чувствовался подвох какой-то. Хоть времена войн прошли, хоть мы избавлялись от ритуалов жертвенных в мирах, но до сих пор каждый род держался за “жертв”. Ведь каждая душа — дополнительная мощь.

Вот только прецедентов передачи души из одного рода в другой я не помню. А тут такой интерес сразу…

Не верю я в благородство их. А уж в благородство первых родов тем более не верю.

Но либо я соглашусь, либо они сразу ее заберут. А так у меня будет месяц, чтобы придумать, что с Верой делать.

— Первая проверка будет через месяц или дадите время для адаптации и проверка будет через два месяца?

— Через месяц, — и благородное лицо Рауэль исказила на мгновение хищная улыбка, которая сразу же сменилась милой доброй улыбкой.

Ну да, так я и верю в добродетель вашу.

— Хорошо. Я могу забрать девушку?

— Да, а я пока передам совету, что ты принял условия. Желаю удачи, Маркольфом.

Женщина улыбнулась, а я понимал, что ничего хорошего за этой улыбкой нет. И она пошла к другим главам первых родов с высоко поднятой головой.

А я прошел в комнату отдыха, где на диване, свернувшись калачиком и укрытая пледом лежала бледная Вера, а рядом стоял дед, держа руки на висках девушки.

И как-то стало неприятно от того, что он ее трогает. Все же она моя протеже.

— Дед, я дальше займусь ей. Как она?

— Лучше. Ввел ее в лечебный сон. В принципе, она хорошо принимает наше покровительство. Что говорила Рауэль?

— Будут проверять каждый месяц ее адаптацию, — дернув плечом, раздраженно ответил я.

— Интересно… Когда домой?

— Теперь не знаю. Не хочу ее отдавать никому. А значит придется проводить с ней максимум времени. А посещать наш чертог она пока не готова. Слишком опасно.

— Это да. Понял тебя, — дед кивнул. — Держи в курсе. Если нужна будет помощь — пиши мне или братьям. Постараемся помочь.

Дед понимающе посмотрел на меня, ободряюще похлопал по плечу и растворился, явно отправившись в наш дворец. А вот меня ждет работа. Но вот этого боевого бельчонка оставлять одну нельзя, придется брать с собой.

Поднял девушку на руки и перенесся в офис.

А там уже во всю хозяйничала Лилит.

В приемной творческий беспорядок. Девушка обложилась бумагами, папками, на диванчике сидят Джен и Пратибха, попавшие ко мне с Земли в прошлом году. Точно же, сегодня день проверки их…

Три пары глаз удивленно следили за мной. Ну да, не часто я девушек на руках ношу.

Хотел оставить на диване у лилит Веру, но диван занят. Поэтому, как ни в чем не бывало, пошел в свой кабинет, взглядом позвав Лилит.

Девушка на мгновение зависла, а потом подскочила и побежала открывать дверь.

Ну, хоть вопросы не стала задавать при остальных протеже. Хотя видел, как сотней вопросов горят глаза старой помощницы.

Вошел в свой кабинет и впервые пожалел, что у меня тут нет удобного мягкого дивана. Пришлось переносить из апартаментов диван и укладывать уже на него девушку.

Судя по всему, ей нужно отдыхать. Поэтому пусть отдыхает.

— Что случилось? Почему Вера без сознания? — спросила шепотом Лилит, доставая плед из тумбы.

— Нам в жертву принесли невинную овечку, — усмехнулся я, принимая плед и укрывая девушку.

Осторожно убрал рыжую прядь, выбившуюся из прически, с лица девушки. Еще разбудит…

Но какими же яркими ее волосы были на фоне ее побелевшей фарфоровой кожи. А веснушки…

Вонзил ногти себе в ладонь, сжав кулак, чтобы снять наваждение.

— А я говорила,