Вооружённое восстание - Август Юрьевич Гайлис

Не было еще большинства у нас среди рабочих и солдат столиц. Теперь оно есть в обоих советах. Оно создано только историей июля и августа, опытом "расправы" с большевиками и опытом корниловщины.

2. Не было тогда всенародного революционного подъема. Теперь он есть после корниловщины. Провинция и взятие власти Советами во многих местах доказывают это.

3. Не было тогда колебаний, в серьезном общеполитическом масштабе среди врагов наших и среди половинчатой мелкой буржуазии. Теперь колебания гигантские: наш главный враг -- империализм союзный и всемирный, ибо "союзники" стоят во главе всемирного империализма, заколебался между войной до победы и сепаратным миром против России. Наши мелкобуржуазные демократы, явно потеряв большинство в народе, заколебались гигантски, отказавшись от блока, т. е. от коалиции с кадетами.

4. Потому 3 -- 4 июля восстание было бы ошибкой: мы не удержали бы власти ни физически, ни политически. Физически, несмотря на то, что Питер был моментом в наших руках, ибо драться, умирать за обладание Питера наши же рабочие и солдаты тогда не стали бы: не было такого "озверения", такой же кипучей ненависти и к Керенским и к Церетели -- Черновым, не были еще наши люди закалены опытом преследований большевиков при участии эсеров и меньшевиков. Политически мы не удержали бы власти 3 -- 4 июля, ибо армия и провинция до корниловщины могли пойти и пошли бы на Питер. Теперь картина совсем иная. За нами большинство класса, авангарда революции, авангарда народа, способного увлечь массы. За нами большинство народа, ибо уход Чернова есть далеко не единственный, но виднейший наглядный признак того, что крестьянство от блока эсеров (и от самих эсеров) земли не получит. А в этом гвоздь общенародного характера революции". "За нами верная победа, ибо народ совсем уже близок к отчаянию, а мы даем всему народу верный выход" и т. д.

Эта в высшей степени поучительная выдержка из сочинения Ленина показывает, какое громадное значение он придавал вопросу общеполитических предпосылок восстания, когда решался вопрос о начале восстания. Оценка обстановки Лениным в июле была безусловно правильна. Партия не имела еще за собой большинства народа, враг еще недостаточно запутался в противоречиях, "угнетенные еще могли жить по старому, а господствующие классы еще могли править по старому". В течение двух месяцев обстановка значительно изменилась; партия уже имела за собой большинство народа, и Ленин решал вопрос о начале восстания в положительном смысле. Жизнь подтвердила, как прав был Ленин и как ошибались те, кто, как Зиновьев, Каменев и др., считали, что Ленин губит русскую и вместе с тем международную революцию. Ленин в сентябре ясно видел, что большинство порода идет за партией большевиков, он правильно оценил обстановку, и знал, что момент для победоносного восстания настал. Учитывая громадную ответственность, которую партия большевиков несет перед пролетариатом не только России, но и перед пролетариатом всего мира, он боялся упустить благоприятный момент для восстания, боялся, что обстановка может радикально измениться в пользу правящих классов и оттянуть на время захват власти. Вот почему Ленин так уверенно, с такой императивной категоричностью настаивал на восстании в октябре: "сейчас или никогда", "промедление смерти подобно", "победа обеспечена", "ждать -- преступление перед революцией". Вот почему Ленин, видевший, что обстановка для победоносного восстания назрела, так решительно обрушился на тт. Зиновьева и Каменева, называя их штрейкбрехерами революции и призывал к исключению их из партии. Ленин был тысячу раз прав. Каменев и Зиновьев недооценивали революционную зрелость обстановки в России и на Западе, переоценивали силы контрреволюции, заняли позицию, которая по существу не отличалась от позиции социал-демократии.

Одним из отрицательных примеров назначения срока восстания (и вообще отношения к восстанию) является пример мартовского выступления в Германии в 1921 г., вернее, тактика нашей партии по вопросу о мартовском выступлении. Мартовское выступление теоретически обосновывалось осужденной III Конгрессом Коминтерна "теорией оффензивы", которую Ленин охарактеризовал, как теорию путчизма. Рабочие горнопромышленных районов центральной Германии в марте 1921 г. оказались более революционно настроенным, чем рабочие других районов Германии. Правительство начало применять всякие репрессивные меры по отношению к среднегерманским горнорабочим. В ответ на это ЦК нашей партии призвал рабочие массы Германии к всеобщей стачке, которая должна была вылиться в вооруженное восстание. В средней Германии лозунг компартии был подхвачен, и там вспыхнула общая стачка, из которой в различных районах перешли к вооруженному восстанию. Но вследствие того, что пролетариат всей остальной страны не поддержал своими активными выступлениями рабочих средней Германии, последние понесли поражение в борьбе с превосходными силами контрреволюции.

/Некоторые "теоретики" германского коммунизма в то время выдвинули теорию оффензивы, т. е. теорию революционного штурма. Они исходили из того, что, раз империалистическая война 1914 -- 1918 гг. и Октябрьская революция открыли эпоху пролетарских революций, то единственно правильной тактикой Коминтерна должна быть тактика революционного штурма с целью свержения буржуазии. "Теоретики" эти совершенно не считались с ленинским положением, что капитализм в эпоху своего загнивания в отдельных странах еще способен на временные подъемы, во время которых тактика революционного штурма должна быть заменена другой, более целесообразной в условиях временного подъема капитализма, революционной тактикой. Одним из творцов "теории оффензивы" был Маслов, впоследствии исключенный как "ультралевый" ренегат из нашей партии./

ЦК партии переоценил революционность обстановки в Германии, не понял, что "по совету партии десятки миллионов людей не идут на революцию, что с одним авангардом победить нельзя". "Что десятки миллионов людей не идут на революцию по заказу, а идут тогда, когда народ попал в положение невозможное, когда общий напор, решимость десятков миллионов людей ломает все старые перегородки и действительно в состоянии творить новую жизнь". Компартия не учла того, что германский пролетариат в целом, имевший за собой ряд тяжелых поражений и начиная с мартовских дней 1920 г. в общем находившийся в состоянии обороны, не мог без соответствующей политической подготовки со стороны партии достаточно активно откликнуться на выброшенный партией лозунг всеобщей стачки и восстания, т. е. на решающее массовое выступление за власть. Переход к активным, решительным действиям оказался чересчур резок. Авангард с небольшим отрядом рабочего класса бросился в решительную борьбу, совершенно не считаясь с тем, поддержат ли его основные массы рабочего класса всей страны, или же его выступление останется изолированным, массами не поддержанным.

Здесь вопрос о сроке решительного выступления был решен ЦК германской компартии неправильно, призыв партии к генеральному выступлению был преждевременным.

Само собой разумеется, что из того, что момент восстания не был избран правильно, вовсе не следует, что мы должны мартовское восстание