Ричард Длинные Руки - принц - Гай Юлий Орловский

Да еще как получившему! Думаю, слух о таком жесте будет передаваться по герцогству от рыцаря к рыцарю и даже проникнет в простой народ, и каждый поймет, что с таким правителем и они будут сытыми и богатыми, а кто пойдет против — быстро лишится головы…

Отец Дитрих совершал миропомазание, мощно запахло елеем. Донеслись мощные удары в колокол, тут же по всему городу подхватили другие, помельче, а потом зазвонили и за его стенами, оповещая о великом событии: отныне герцогство повышается в ранге, а еще обещано, что станет вообще королевством.

В зале прогремели фанфары, а еще резко и торжественно с какого-то перепугу простучали военные барабаны и отгрохали свое литавры.

Сэр Ульрих наклонился к моему уху.

— Ваше высочество, — сказал он и быстро облизнулся, — сейчас на площади начинается гулянье. Народ угощают жареными быками, начиненными курами и утками!.. А сэр Альбрехт разбрасывает горстями серебряные монеты в толпу.

— Хотите сбегать? — спросил я шепотом.

— Хочу, — сообщил он. — Но не пойду. Вдруг тут дадут больше?

Я одарил его недовольным взором, поднялся. Сэр Палант подал на золотом подносе малую корону.

Уже будучи принцем, я сам совершил предусмотренный законом упрощенный до предела обряд над эльфийкой, попросту надев на нее корону поменьше и велев взглядом сидеть и не пикать.

Все ждали, глядя на меня неотрывно, а я произнес громко и властно, как диктуют принявшие на себя полномочия:

— Сэр Палант, подайте сюда мою хартию!

Он протянул мне рулон, перевязанный красной лентой и скрепленный печатями.

Я принял, не отрывая взгляда от собравшихся в зале, и, пока пальцы срывали печати, сказал с воодушевлением:

— Это Магна Чарта! Великая Хартия Вольностей!.. Отныне это будет основополагающим документом для всего, что вам взбредет в безумно мудрые головы!.. Это установления законности, правопорядка и гарантии личных прав и свобод населения. Под населением имеются в виду не только люди благородного сословия, но и все-все, исключая женщин, детей и сумасшедших.

У всех вытянулись лица: как-то привычно ожидается шумный и бестолковый пир, когда можно долго и бездумно пить и есть в три горла, веселиться, слушать песни и самому орать их, а тут какие-то новые законы…

— Зачем это нужно? — спросил я. — Все вы, наверное, знаете недавний случай, когда ваш ламбертинский барон Капотенд хотел занять у старейшины гильдии кожевников денег, но тот отказал, сославшись на трудные времена. Барон велел схватить кожевника и бросить в личную тюрьму, где каждый день вырывал у него по зубу, пока несчастный не согласился продать все свое имущество и отдать деньги барону…

Все молчали, только граф Дэниэл Чарльз, теперь уже мой лорд и мой подданный, ответил осторожно:

— Ваше высочество, тот случай вызвал недовольство у знати. Барону указали, что так поступать нехорошо даже с простолюдинами. Мы все, как говорит церковь, должны быть добрее…

Я перебил зло:

— Добрее?.. В законности нет ни добра, ни зла — закон должен быть выше! Я, когда узнал про выходки этого барона, я велел схватить его и повесить на воротах его же замка!

Все охнули и застыли, глядя на меня выпученными глазами.

Я прорычал люто:

— Что?.. Это было месяц тому?.. И закон не имеет обратной силы? Да, все верно, не имеет. Это был единичный случай, просто для наглядного примера, а то многие как-то не понимают даже простые вещи!.. Отныне закон будет равен для всех!.. Мастеровой не смеет оскорблять ни словом, ни действием знатного лорда, но и лорд, даже самого высокого ранга, не смеет оскорблять человека даже самого низкого звания!.. По крайней мере, без веских на то оснований. Иначе тот имеет полное право обратиться в суд… Об этом отдельный разговор, я потом объясню, что такое суды присяжных. За соблюдением всех правил, и чтобы лорд не мог надавить своей властью на бедняка, проследит моя нехилая оккупационная армия!.. Итак, лорд Палант, прочтите все пункты Великой Хартии Вольностей!.. И да возьмет дьявол душу того, кто посмеет ее нарушить!

Палант развернул рулон и начал читать громко и важно, явно гордясь честью, выпавшей на его долю:

— Я, Ричард Длинные Руки, Божьей милостью принц Ламбертинии, эрцфюрст Варт Генца, рейхсфюрст Скарляндии, маркграф архипелага Рейнольдса…

В зале слушают так, что стараются не пропустить даже шелест бумаги, когда Палант проворачивает свиток.

Титулов много, но я нарочито перечислил их все, ибо то множество, что раньше смешило — все дураки обожают постебаться, — на самом деле передают мощь и величие того, кому принадлежат, потому я перечислял добросовестно, ничего не забыл, упомянул даже свои замки в Амальфи и владение Ганслегера, лишь про маркизат Черро умолчал по понятным причинам.

В зале никто не шелохнется, а голос разносится всюду, отражается от стен и возвращается слабым эхом, создавая объемность.

Все слушают внимательно и стараются не пропустить ни слова. Никто не знает, кроме отца Дитриха и ряда монахов, что уже отпечатаны и готовы к развозу по городам эти манифесты. Я старался, но не сумел уместить на одной странице, так как это не Закон, а некий акт, на основании которого и будут приниматься многочисленные законы.

Закончив с титулами, Палант долго перечислял, как принято по формуле, что адресовано это архиепископам, епископам, аббатам, графам, баронам, юстициариям, чинам лесного ведомства, шерифам, бейлифам, слугам и всем должностным лицам и верным своим, хотя можно бы просто «народу» или «населению», но не поймут, обидятся.

— Знайте, — читал он напористо, — что мы по Божьему внушению, и для спасения души нашей в честь Бога, и для возвышения святой церкви, и для улучшения жизни по совету достопочтенных отцов наших отца Дитриха, Сен-Маринского архиепископа, примаса всей Армландии, Турнедо, Варт Генца, Скарляндии отца Тибериуса, настоятеля монастыря цистерцианцев…

Я не случайно в первую очередь перечислил духовных лиц и всячески подчеркивал, что Великая Хартия Вольностей — это воля и желание самой церкви, и кто воспротивится, тот воспротивится самой церкви, а уж потом мне, а я за церковь кого угодно порву, как Бобик тряпочку…

Затем Палант долго и усердно перечислял благороднейших лордов, в присутствии которых оглашена эта Хартия, тем самым как бы зачисляя их в мои соавторы, мол, раз не спорят и не орут «Долой!», то они целиком «за».

Вообще-то они и в самом деле «за», Хартия касается только герцогства Ламбертиния, на которое я пылаю праведным гневом за вопиющее нарушение законов… Ну, хотя герцог вроде бы ничего не нарушил, кроме общего Божьего закона, а также рыцарского устава быть защитником женщин, но разве это не должно вызвать гнев всякого, кто считает себя рыцарем?

Я слушал внимательно и как бы со стороны, все-таки первый пункт Хартии я в самом деле нагло содрал из той первой, которую принял король Иоанн, названный герцогом Мальборо, лордом Уинстоном Черчиллем в своем труде «Рождение Британии» сообразительным, терпеливым и проницательным.