Убийца наваждений - Антон Орлов

Странно, что прислуга до сих пор не сбежала. Обычно у людей в таких ситуациях сдают нервы либо торжествует здравый смысл с одним и тем же благотворным результатом. Хотя, если она от хозяйских щедрот тоже подсела на крейму, бегство означало бы потерю источника дорогостоящего снадобья. А может, у самой госпожи Аргайфо был припасен для нее какой-то крючок.

Уничтожив «раковину», Темре обвел настороженным взглядом залу. Больше тут ничего нет. Стеклянная дверь вывела в коридор с еще несколькими дверьми и лестницей на второй этаж. Заглядывая в новую комнату, убийца наваждений каждый раз замирал на пороге и цепко осматривался – не видно ли где зыбкого сияния, такого же бесцветного и водянистого, как свет дождливого дня за окнами.

Чаще всего в помещении гнездится только один морок либо же так называемая «семейка» – вроде той пары ступней в прихожей. Но беда в том, что гости из хаддейны далеко не всегда сидят в четырех стенах и не шевелятся. Если бы! В одной из комнат на убийцу набросилась занавешивающая дверной проем портьера с бахромой, попыталась окутать его и удушить, но в следующий момент, прошитая иглами из боевого перстня, распалась на тающие в воздухе клочья. Темре успел заметить: то, что он вначале принял за бахрому, скорее напоминало мохнатые паучьи ножки, омерзительно подвижные, так и норовящие до тебя дотронуться.

Ничего такого, что способно выбраться за пределы дома, ему не попалось. Иначе соседи обратились бы за помощью куда раньше, чем это сделала госпожа Аргайфо. Нолгану хотелось отгородиться от окружающего мира, замкнуться в своем жилище, как в волшебном замке, и порожденные его больным разумом наваждения оказались такими же домоседами. Знай себе ходи из комнаты в комнату и отстреливай их одно за другим, главное – ничего не пропустить. Не самый сложный вариант.

Едва Темре успел об этом подумать, в коридоре послышались шаги. Или, скорее, осторожный цокот, словно по паркету стучали то ли чьи-то копытца, то ли когти.

В это время он находился в библиотеке Нолгана. Шкафы здесь были забиты бессистемно и небрежно распиханными книгами, на полу громоздились стопки волшебных рамок, газет, журналов, листков с машинописным текстом, эстампов фривольного содержания. На столе и подоконнике стояло не меньше дюжины кружек и стаканов с остатками кавьи, вина, заплесневелого чая и каких-то микстур. Чаша медной курильницы в углу была полна пепла и обгорелых клочков бумаги.

С потолка свисало на тонкой паутинке глазное яблоко с ярко-голубой радужкой. Морок. Темре его уничтожил, а потом нашел еще одну похожую штуку в кладовке – там глаз величиной с яйцо ползал по стенке не хуже насекомого и при виде убийцы попытался забиться в темный угол.

Когда послышался цокот, перстень был разряжен, так что Темре смог только выглянуть в коридор, чтобы выяснить, что такое там негромко клацает.

Он на всякое насмотрелся, но зрелище произвело впечатление даже на него. У наваждения было лицо Роани, ее длинные белокурые волосы, и грудь, наверное, тоже ее – трудно судить, он ведь эту девушку обнаженной не видел. На том сходство и заканчивалось.

Рук у существа не было вовсе, тонкий девичий торс переходил в раздутое паучье брюшко с тремя парами членистых ног по бокам – каждая заканчивалась суженным книзу роговым наростом, они-то и стучали по паркету. Из коленных суставов этих страшноватых конечностей вырастали на тонких подвижных стебельках глаза, похожие на бело-голубые ягоды.

Темре уже понял, что глаз в этом доме хоть отбавляй: возможно, Ноглана преследует навязчивое ощущение, что за ним наблюдают, либо же ему мучительно хочется – или, наоборот, до смерти не хочется – посмотреть кому-то в глаза… Наваждения нередко отражают состояние души того, кто стал причиной их материализации.

Выстрелить он не успел, поскольку перстень не был готов к бою. Морок с тускло-белым, как лежалый снег, лицом Роани уставился на него диковато и испуганно всеми своими очами, а в следующее мгновение кинулся за угол. Темре заметил, что поперек бледного горла запеклась длинная темно-красная царапина, а мочки ушей оттягивают, покачиваясь, тяжелые рубиновые серьги.

Сориентировавшись по звуку, он двинулся в ту сторону, где затих цокот. Не дом, а питомник ужасов… Не за один же день все это здесь появилось!

Недавняя «фаза спокойствия», на битый месяц оставившая Темре без работы, обеспечила временное затишье, но мороки, воплотившиеся до ее наступления, при этом никуда не делись.

Наваждение, торопливо уцокавшее по коридору в глубь дома, явно возникло не вчера. Плотность как у обычного материального объекта. Уязвимых точек Темре не заметил. Разделаться с таким противником будет не проще, чем с летающей рыбиной, разница в габаритах не имеет особого значения. Пусть это существо величиной не с корабль, а с человека, запас прочности у него наверняка не меньший, чем у той гигантской твари, выплывшей средь бела дня из легенд и рыбацких страшилок.

Еще и лицо Роани. И темно-красная линия, перечеркнувшая горло. Есть о чем призадуматься.

Пищей ее обеспечивает Нолган. Эмоций парня морчанке на прокорм должно хватать с лихвой, даже охотиться незачем.

Псевдо-Роани сбежала на второй этаж. Туда вела лестница, застланная ковровой дорожкой. Поднимаясь, Темре услышал наверху шорох, скрип двери. В кольце уже накопился новый заряд, и он держал сжатый кулак на уровне груди, чтобы сразу выстрелить, едва цель появится в поле зрения.

Когда он ступил на верхнюю площадку, одна из дверей распахнулась, и навстречу нетвердо шагнул Нолган Аргайфо. Настоящий, хотя вид у него был такой, что недолго перепутать с мороком.

Опухшее изможденное лицо завзятого любителя креймы, под глазами набрякли мешки. Волнистые светлые волосы, восхищавшие девиц, допущенных в богемную компанию Сой – «как у принца!» – свисали сосульками, словно их несколько лет не мыли. На нем была бархатная пурпурная пижама с артистически распахнутым воротом и домашние шаровары черного шелка, то и другое замызгано, в присохших остатках то ли не донесенной до рта пищи, то ли рвоты.

– Что вы здесь делаете?

Несмотря на хрипоту, его голос звучал по-прежнему выразительно, с нотками негодования и надменностью аристократа, заставшего у себя в гостиной уличного попрошайку.

– Меня пригласили провести в этом доме зачистку, – бесстрастно произнес Темре, противопоставив снобистской надменности Нолгана свою, профессиональную.

Заказчица обещала, что сыночка дома не будет. Раз не смогла обеспечить его отсутствие, пусть пеняет на себя.

– Моя мать? – уточнил юноша, попытавшись изобразить на своей опухшей физиономии оскорбительную усмешку.

– Неважно кто, – бросил Темре, соображая, как бы его нейтрализовать, чтобы поскорее покончить с этой работой.

Собеседник с театральным надрывом расхохотался.

– Она подумала, я уехал! Как будто я покину мою ненаглядную, я не могу дышать с ней в разлуке, и тогда мы умрем, но не вместе, не в объятиях, а вдали друг от друга. Я ведь не могу взять ее с собой!