Ожерелье Монтесумы - Жюльетта Бенцони

Альдо прекрасно понимал, что это всего лишь ощущение, но не мог отделаться от мысли, что он потерял своего старого друга. Ведь именно Вобрен помог ему после войны, когда Морозини решил превратить свой венецианский дворец в антикварный магазин. У него защемило сердце…

— Вы можете что-то еще мне рассказать?

Пока гости маркизы де Соммьер прощались с хозяйкой, Альдо отвел Ричарда Бэйли в маленькую гостиную, которой два больших книжных шкафа из черного дерева придавали сходство с кабинетом. Он попросил, чтобы им принесли еще кофе и коньяк «Наполеон». Князь знал, что англичанин очень его любит. Достаточно было увидеть, с какой заботой Бэйли согревает в ладонях хрустальный бокал с янтарным напитком.

— О чем именно?

— Обо всем! — Морозини в отчаянии махнул рукой. — И в первую очередь об этой свадьбе, о которой я практически ничего не знаю. Если не считать приглашения на нее, которое я получил примерно месяц назад, то я не сумел добиться от Жиля никаких объяснений. Мы едва перебросились несколькими фразами на Лионском вокзале и в мэрии! Вобрена словно подменили. Он говорил только о своей невесте, благоговел перед ней, перечислял ее высокие качества, но сообщил лишь то, что они познакомились в Биаррице… И что он купил замок! Не слишком много, правда?

Старый англичанин поставил бокал, кашлянул и, опершись локтями о ручки кресла, соединил кончики пальцев. Изысканные черты его лица исказило подобие гримасы, как будто он выпил горькую настойку.

— Согласен, — вздохнул он. — Но я в замешательстве, потому что боюсь вас разочаровать. Мне известно не больше, чем вам… Если не считать того, что прошлой осенью господин Вобрен ездил в Биарриц, так как интересовался замком, выставленным на продажу. Но вместо двух или трех дней он провел там три недели. Господин Вобрен не довольствовался покупкой нескольких предметов старины из коллекции владельца особняка, а купил замок целиком. Он сообщил мне также, что намерен вскоре жениться. Вернулся он совершенно другим человеком…

— Поясните, пожалуйста.

— Господин Вобрен выглядел так, будто увидел некий свет. У святого Павла в Дамаске должно было быть такое выражение лица…

— После встречи с Иисусом по дороге в Дамаск святой Павел ослеп[22], и зрение не возвращалось к нему несколько дней, — мягко поправил англичанина Альдо.

— Эту стадию господин Вобрен миновал. Он буквально светился, но дела забросил. Если он не говорил по телефону, то писал длинные, я бы даже сказал, бесконечные послания своей невесте. Или отправлялся по магазинам в поисках красивых вещиц, которые ей можно было бы подарить. Все вещи были очень дорогими! И я не могу более скрывать от вас, насколько сильно я обеспокоен.

— Его дела от этого пострадали?

— Не слишком. Когда появлялся важный клиент, господин Вобрен обязательно им занимался. Только в эти редкие моменты он становился прежним. Что же до остального, то я вполне справляюсь. И потом, мы располагаем достаточным запасом… Правда, должен признать, что я был бы рад, если бы это безумие с покупками прекратилось!

— Куда Жиль собирался отправиться в свадебное путешествие?

— На Средиземное море. Зафрахтованная яхта ждет его в порту Монте-Карло.

Морозини присвистнул.

— Черт возьми! Он вел себя так, словно собрался жениться на девушке королевской крови. Правда, дядюшка новобрачной сказал мне, что они собирались провести медовый месяц в Египте.

— Не знаю, возможно, планы изменились, но что касается Изабеллы — она для него действительно инфанта!

— Но, возможно, у нее нет денег? Если я правильно понял, то брачный контракт они не заключали. Это значит, что никакого приданого нет.

— Именно так. Но состояние семьи, если оно и существует, принадлежит бабушке. Оно представляет собой в основном земли в какой-то мексиканской провинции. Знаете, одна из этих гасиенд[23]размером с Соединенные Штаты. Дядя Педро тоже что-то имеет, но у его есть наследник — сын…

— Иными словами, Изабелла располагает только тем, что называют «надеждами»… Я думаю, что свадьба стала достойным поводом для того, чтобы эти Крезы сделали над собой усилие и удостоили молодых подарком?

Ричард Бэйли посмотрел на Морозини взглядом, наполненным любопытством и иронией:

— Я вижу, вы не слишком верите в существование этих богатств?

— Скажем так, у меня есть сомнения на этот счет. Мне кажется странным, что настолько обеспеченные люди с неприличной поспешностью покидают гостиницу. И все ради того, чтобы поселиться в доме человека, который по французским законам стал их внучатым зятем, племянником и двоюродным братом, но перед богом он для них все-таки чужой. Я много слышал о том, что для жителей Испании и Латинской Америки именно венчание имеет наибольшее значение. Они, оказывается, должны были стеречь дом во время свадебного путешествия Вобрена, будто слуг для этого недостаточно…

— В любом случае, — сказал вошедший в гостиную Адальбер, который слышал слова Альдо, — я полагаю, что пора обратиться в полицию. Как ты только что говорил, все происходящее, по меньшей мере, странно…

— Немедленно едем! — Альдо встал.

— Не забудь переодеться, — напомнила маркиза де Соммьер, тоже появившаяся в гостиной. — И вы, Адальбер! Я плохо себе представляю, как вы появитесь на набережной Орфевр[24]в визитках и цилиндрах!

Дивизионный комиссар Ланглуа был, вне всякого сомнения, самым элегантным среди полицейских Франции, даже если после серьезной автомобильной аварии ему приходилось пользоваться тростью с набалдашником из панциря черепахи. Он умело превратил ее в модный аксессуар, настолько естественно она выглядела в его руках. Высокий, худой, с посеребренными сединой волосами и серыми глазами, Ланглуа был очень умным человеком и верным служителем закона. Правда, порой ему приходилось находить всевозможные лазейки в законодательстве, если строгое применение буквы закона казалось комиссару несправедливым. С годами он стал для Морозини и Видаль-Пеликорна настоящим другом, хотя ему случалось с опаской и интересом наблюдать за тем, чем занимались приятели.

Когда дневальный открыл им дверь в кабинет Ланглуа, дивизионный комиссар приветствовал друзей словами:

— Не тратьте время на объяснение причины вашего визита! Я уже все знаю. Господин Вобрен исчез.

— Откуда вам это известно? — спросил Морозини, пожимая Ланглуа руку.

— Газеты еще ничего не напечатали! — сказал Адальбер, следом за князем обмениваясь рукопожатием с дивизионным комиссаром.

— Когда случаются светские события такого уровня, на них обязательно бывают дамы. И они надевают свои украшения… Настоящий соблазн для воров! Поэтому у меня вошло в привычку посылать одного или двух тайных наблюдателей. Сегодня я не мог ей изменить, потому что речь шла об одном из ваших друзей, да и ваше личное присутствие также ожидалось.