Рожденная в полночь - С. С Хантер

Все переглянулись и согласились остаться. Кайли стало легче, когда она поняла, что не у нее одной есть сомнения.

Через несколько долгих минут, когда тишина в комнате стала осязаемой, как туман, послышались шаги. Дверь распахнулась, вошел белокурый паренек из автобуса — тот самый, со странными глазами.

— Привет, Перри. Приятно снова увидеться, — искренне произнесла Холидей.

— Приятно вернуться в родные места.

У Кайли перехватило дыхание, когда она заглянула в эти черные глаза, которые показались ей не совсем человеческими. Мурашки так и заскакали по коже.

— Буду очень счастлива, если ты окажешь нам честь и продемонстрируешь свой дар.

— Значит, у вас еще остались неверующие? — ухмыльнулся Перри. — Что бы вы хотели увидеть?

— Пусть выберет Кайли, — сказала Холидей. — Кайли, это Перри Гомес, очень одаренный метаморф, один из самых мощных. Он способен обратиться во все, что можно вообразить. Так что, пожалуйста, скажи, кем ты хочешь его увидеть?

— Пусть превратится… в единорога, — с трудом выговорила Кайли.

— Единорогов нет, — ответил Перри, причем по выражению его лица можно было догадаться, что он обиделся.

— Но были, — сказала Холидей, словно защищая Кайли.

— Без балды? — спросил Перри. — Что, и правда были?

— Без балды, — ответила Холидей. — Но давай попробуем перевести это на наш язык. Просто представь себе лошадь с рогом. Я знаю, ты можешь.

Он кивнул, сложил ладони, его черные глаза закатились. Воздух в комнате вдруг стал разреженным, будто кто-то выкачал весь кислород. Кайли смотрела на Перри, не в силах оторвать взгляда, хотя все внутри ее вопило «нет!». В эту минуту все ее любопытство, ее жажда знать улетучились вместе с кислородом. Никогда раньше, вплоть до этого мгновения, она не понимала смысла расхожей фразы «Блаженны неведающие». Она хотела остаться неведающей. Не хотела видеть, не хотела верить.

Но она увидела.

Увидела, как вокруг Перри засветились блестки, словно его облили светящейся жидкостью. Его окружили тысячи огоньков, как будто сотни мерцающих граненых алмазов засверкали вокруг него. Потом эта сияющая живая россыпь опустилась, и там, где раньше был Перри, теперь стоял здоровенный, фыркающий белый единорог с розовым рогом.

Единорог, то бишь Перри, хлестал себя хвостом по бокам, будто гордился его пышностью. Он подошел к Кайли — так близко, что можно было дотронуться, появись у нее такое желание. Но желания не было. Единорог задрал голову, заржал и подмигнул Кайли черным глазом.

— Блин!

— Черт!

— Господи!

— Ничего себе!

— Ух ты!

Кайли не поняла, кто что сказал и сказала ли она что-то сама, потому что все пять возгласов слились в один.

— Ладно, — произнесла Холидей. — Перри, стань как прежде.

Кайли коснулась лбом гладкой прохладной поверхности стола, сосредоточившись на дыхании и на том, чтобы не думать. Позволь она себе думать, она разрыдалась бы, а ей меньше всего хотелось показать перед всеми этими людьми хоть малейший признак слабости. Черт, эти психи, возможно, и питаются чужими слабостями.

— Все свободны.

Голос Холидей, в котором снова появились командные нотки, словно отразившись эхом от стен, ударил в виски, как теннисный мячик.

Сосчитав до десяти, Кайли кое-как удалось сесть нормально. За соседними столами никого не было. Перри, принявший человеческий облик, и все остальные выходили из комнаты. Перри оглянулся через плечо на Кайли. Его карие глаза, на этот раз совершенно человеческие, глядели почти виновато.

Кайли попыталась выполнить распоряжение Холидей и поднялась. Если выбраться отсюда, можно найти уединенное местечко и выплеснуть свои чувства. Вволю наплакаться и попробовать смириться с… Нет. Даже думать не смей. Не сейчас. Она проглотила слезы, и нос тут же заложило.

— Куда собралась? — спросила Холидей.

В горле у Кайли встал ком, так что больно было говорить.

— Вы сказали, что мы свободны.

— Они — да. А ты задержись, пожалуйста.

— Зачем?

Слезы заволокли глаза, и Кайли, отчаявшись, поняла, что не может с ними справиться. Вот-вот они польются. Зачем? Этот вопрос, заключенный в одном слове, перевернул ее сознание, как плуг почву, и породил десяток новых вопросов. Почему все это происходит? Почему ее снова выделили из остальной группы? Почему мать ее не любит? Почему от нее отвернулся отец? Почему Трей не пожелал дать ей хоть небольшую отсрочку? Почему эти психи ведут себя с ней так, будто она и здесь оказалась не такая, как все?

Сморгнув слезы, она опустилась на стул.

— Почему? — снова спросила она. — Почему я здесь?

Холидей присела за стол рядом с ней.

— У тебя тоже есть дар, Кайли.

— Не нужен мне никакой дар. Я просто хочу быть собой… нормальной. И… и если уж говорить честно, по-моему, здесь какая-то серьезная ошибка. Видите ли, дело в том, что… нет у меня никакого дара. Я… я уж точно не умею ни в кого превращаться. Я вообще ничего не умею, разве что решать задачки по алгебре. А больше я ничего не умею. Спорт тоже не по мне, и вообще я никакая не сверходаренная и даже не очень умная. И хотите верьте, хотите нет, мне это нравится. Нравится быть обыкновенной, средней…

Холидей рассмеялась:

— Здесь нет ошибки, Кайли. Тем не менее я прекрасно понимаю твои чувства. В твоем возрасте я чувствовала то же самое, особенно когда узнала правду.

Кайли утерла слезы и заставила себя задать вопрос, о котором старалась не думать с того момента, как все началось.

— Так кто же я?

— А ты сможешь выдержать правду? — ласково спросила Холидей, и взгляд ее был полон сочувствия.

«Выдержу ли я? Только что на моих глазах человек превратился в единорога. Неужели бывает еще хуже?»

Задав себе этот вопрос, Кайли покрылась мурашками. Что, если бывает? Она вспомнила слова Холидей о других сверхъестественных созданиях, кроме вампиров и оборотней, которых Кайли считала самыми мерзкими из всех тварей, хотя и не очень разбиралась в таких вещах. Но что, если Холидей сказала это, только чтобы ее успокоить? Соврала ли она?

— Выдержу, — храбро ответила Кайли.

Но как только Холидей раскрыла рот, чтобы ответить, она выкрикнула:

— Нет!

Кайли закрыла лицо руками:

— Не знаю, смогу ли я это выдержать.

Да и как она могла, если нервы и так на пределе? Кайли до боли закусила нижнюю губу.

— То есть я имею в виду, если вы собираетесь сказать, что я умерла и мне придется привыкать к вкусу крови, а я не ем даже суши, то нет, не выдержу. И если вы хотите сказать, что я начну выть на луну, есть домашних кошек или что мне теперь всю оставшуюся жизнь придется натираться кремом для загара каждый раз, когда я захочу надеть купальник, то, наверное, тоже не выдержу. Я люблю кошек, и один раз я натерлась кремом, и он жегся, как последняя сволочь.