Цирковой поезд - Амита Парих

конце вагона находились туалетные столики, на последнем из которых высились контейнеры с ювелирными украшениями в стиле ар-деко: серьги и чокеры, запонки, золотые, серебряные и бронзовые кольца с такими огромными сапфирами и опалами, что им бы позавидовал даже индийский принц. Для любого постороннего эта комната была бы сердцем «Мира чудес», возможностью взглянуть на изнанку самого волшебного места на земле.

Но вот для Лены все было совсем не так: груды добра были лишним напоминанием о ее собственной беспомощности. Она вздохнула и покатила кресло вдоль одной из стен, чтобы выбрать книгу с нижних полок. Фолиант о «Естественном формировании горных массивов Австралии» не вызывал интереса, но ни до чего другого Лене было не дотянуться.

Лена пролистывала страницы, почти не читая сам текст. Каждый год она надеялась, что все изменится, что ей повстречается кто-то, кто примет ее такой, как она есть, или что доктор Уилсон наконец изобретет для нее лекарство. Но ничего никогда не менялось. Новые дети только вели себя вежливо, а в действительности они никогда не считали ее своей. Да, они говорили: «Доброе утро!» и «Доброй ночи!» и даже иногда звали посидеть с ними за завтраком, но она была для них чужой, никто никогда не доверил бы ей свои секреты.

Но даже тогда все не было так уж плохо, как она себя убеждала: любимые книги всегда были рядом, да и доктор Уилсон помогал. И когда она забывала об отсутствии друзей, то чувствовала, что живет полноценной жизнью. Да и не знала она никогда другой жизни: ни разу она не вставала на ноги, не прохаживалась из комнаты в комнату, не бегала по берегу Средиземного моря.

Лена вздохнула, попытавшись сосредоточиться на книге: «Австралия обладает впечатляющей геологической историей. Некоторым породам этого континента более 3,8 миллиардов лет».

Вдруг издалека донеслось:

– Здесь кто-нибудь есть?

«Это Йохан», – поняла Лена, убирая книгу на полку. Она откатила коляску, спрятавшись за вешалками с трико для выступлений, сняла одно трико и накинула его на ноги, чтобы стать незаметнее.

– Кто-нибудь?

Лена молчала. Ей не хотелось говорить с Йоханом, потому что разговоры с этим норвежским воздушным акробатом всегда утомляли. Она задержала дыхание и закрыла глаза, надеясь, что так он точно ее не заметит. Но было уже поздно: шаги приближались к ее укрытию. Спустя пару секунд вешалки с трико отъехали в сторону, а Йохан, хмурясь, смотрел на Лену:

– Ты же понимаешь, что мне были видны твои ноги и ботинки? – Он закатил глаза, а Лена выехала из-за горы тряпья и поправила упавшие на лицо кудри. Волосы Йохана были похожи на сосульки весной. Он был одет в золотую робу и бело-синий спортивный костюм, выполненный в стиле китайской народной одежды, а завершала образ пара вельветовых синих сандалий, на которых был вышит золотом герб цирка Беддингтона и Стерлинга. – Ты разве сейчас не с Кларой должна быть?

Лена объехала Йохана и остановилась у туалетных столиков. Йохан взял щеточку и нанес белую тушь на ресницы.

– А я закончила домашнюю работу. – Она сняла кресло с тормозов и, поездив взад-вперед, остановилась у стола Йохана, коснувшись ножек кончиками носков.

– И поэтому ты решила прийти сюда, чтобы раздражать меня? – Йохан картинно подмигнул ей, прежде чем начать наносить тушь на другой глаз.

– Я не знала, что ты тут будешь, – ответила она. Возникло желание уехать, но она подавила его.

– А что твой папа?

Лена пожала плечами:

– Он бы велел сидеть в комнате. – Она нахмурилась, всеми силами пытаясь пошевелить своими худыми ногами.

– Должно быть отвратно, – продолжил Йохан и громко вздохнул. – Отвратно сидеть здесь целый день без возможности идти куда хочешь.

Лена сжала губы. Темперамент Йохана был под стать любому цирковому артисту.

– Не все так плохо.

Йохан окунул кисточку в коробочку с блестками и румянами и принялся раскрашивать щеки.

– Может и так. И ты ни разу не мечтала что-то поменять? Чтобы стать другой. Чтобы наконец найти друзей, кроме старого английского доктора и гувернантки, засидевшейся в девках.

– Клара не засиделась! – прокричала Лена. Хотя в сказанном и была доля истины, она никогда бы не призналась в этом. Йохан сплетничал с таким усердием, будто это была его работа, а она не хотела, чтобы кто-нибудь, а в особенности папа, думал, будто она несчастна или неблагодарна за их труды.

Она оттолкнулась от стола так сильно, как только могла. Ее кресло перевернулась, а она упала, врезавшись в ящик.

– Лена! – взревел Йохан, подскакивая с места. – И почему ты не можешь просто тихо посидеть?

Лена уже была готова выпалить, что в жизни не слышала никого громче Йохана, но сдержалась и сказала:

– Я и не думала, что так выйдет.

– Иногда мне тебя так жаль! – Йохан крошечной щеточкой убрал комки туши с ресниц.

Лена почувствовала себя неловко, когда он поднимал и усаживал ее на кресло. Не было вещи, которую она ненавидела больше, чем жалость к себе и ощущение, что в глазах остальных ее жизнь чуть менее ценна из-за физической неполноценности.

– А почему ты красишься? – спросила она, меняя тему. Йохан презрительно глянул на нее:

– Все здесь красятся. Это же цирк.

– Только девушки и леди делают это не во время шоу. – Лена наблюдала, как он подводил золотым свои скулы так, чтобы они словно светились. – Ну же, Йохан, скажи мне!

– Боже мой, Лена! Я крашусь, потому что мне это нравится! – сердито выдал Йохан. – Потому что я могу. Потому что хочу, – ответил он и замолк, чтобы глянуть на себя в зеркало. Довольный отражением, он встал из-за столика. – Знаешь, сам факт, что кто-то говорит тебе делать определенные вещи, не обязывает тебя к этому. – Он одернул полы своей переливающейся на свету робы. – Запомни: мечта Золушки однажды попасть на бал воплотилась.

* * *

– А что случилось после падения империи?

Примерно месяц спустя Лена сидела в библиотеке и глазела на пасмурное небо Амстердама. Было начало декабря, и они прибыли в столицу прошлой ночью. Несмотря на крепкий ночной сон, Лена едва ли могла сконцентрироваться на чем-нибудь, так как знала, что все остальные вышли в город. Был понедельник, и поэтому остальные дети разбежались или присоединились к другим циркачам, которые бродили по городу в свой законный выходной, а Лена лишь наблюдала за ними и завидовала. Она понимала, что если бы папа мог, то взял бы ее в город, но он целый день проводил в работе с Хорасом, и у Лены не было иного выбора.

– Ты слушаешь меня? – Клара вопросительно подняла бровь.

Лена выронила из рук карандаш, и тот упал на пол; пришлось