Ты родишь мне ребенка - Вероника Колесникова

В какой-то момент я так устала изображать из себя куклу, что вышла на тропинку в лес немного отдышаться, прийти в себя, помедитировать, чтобы снова вернуться к роли улыбающейся хозяйки.

Передо мной развернулось сказочное королевство. Ветер медленно трогал верхушки сосен, доносил из сумрачных низин прелую теплоту древесины, листьев, и самый настоящий, пьянящий аромат лесного запаха - чистого, земного, теплого…

Каждый лист колыхался темно-зелеными поклонами солнцу, правдивой прозрачностью жизни, и при этом казался непоколебимым, неподвижным. Мне казалось, что именно здесь и находится эта безграничная, светлая, открытая, альтруистская любовь. Любовь, которой я была лишена в реальной жизни…

— Наслаждаешься? — я вздрогнула от неожиданности.

— Не слышала, как вы подошли, — резко ответила, не спеша оборачиваться. Пока что увидеть того, кто и так неотступно находился в моих мыслях все эти дни, я была не готова. Устроенной передышки хватило ненадолго: любопытство взяло верх.

Камал выглядел…совсем по-другому. Изящный, со вкусом подобранный костюм, который сидел на нем словно вторая кожа, оттенял приятную смуглость кожи и давал глубину и без того невероятно глубоким глазам, которые сейчас будто бы прожигали во мне дыру.

Я поежилась. Прикрыла руками грудь, хотя смотрел он только мне в лицо, жадно вбирая в себя все оттенки эмоций, скользящие по моей душе и находящие отклик снаружи.

— Не хотел тебя напугать, — не отстраняясь, не меняя направления взгляда, от чего все простые слова вдруг в миг стали серьезными и очень важными, сказал он тихо.

Выдохнув, взяв себя в руки, я ответила:

— Игорю будет очень приятно, что вы нашли время…прийти сюда…

Он вздернул бровь. Чуть удивленно и немного насмешливо прищурился.

— Игорю? Конечно. А тебе?

Я задержала дыхание.

— Тебе приятно?.. — и вот тут он сделал шаг вперед, и, если между нами оставалась какая-то граница, социальная дистанция, то она тут же провалилась, обрушилась от его бешеной энергетики, которая тоже в ответ зажгла мою кровь.

— Мне? — я поморгала, а в голове вдруг начало твориться черт-те что. Мы стояли вдвоем, в сказочном лесу, под сенью мудрых деревьев, которые всегда хранят чужие секреты, и я проваливалась, тонула в зыбучих песках его покоряющего взгляда.

И тут…он медленно наклонился к моему лицу, зачаровано смотря на губы, которые вмиг пересохли. Дотронулся невесомым поцелуем до виска, до моей обожжённой щеки, прикрытой тонкой пудрой, оставил легкое прикосновение на горячих губах.

И…отстранился.

Я же так и осталась стоять, вытянутая как струнка, как виноградная лоза, которая тянется к солнцу. Под закрытыми глазами сверкали фейерверки, под кожей бурлила кровавая лава. Спустя несколько секунд открыла глаза, и поняла, что все это время он пристально разглядывал меня, легко проводя ладонью по голове, овалу лица, груди и рукам своей широкой ладонью, но не касаясь при этом.

Смутившись такой интимности жеста, отпрянула, решив повернуться обратно и скрыться, как вдруг…

Он резко притянул меня к себе, выдохнул и впился в губы требовательным, жёстким, бескомпромиссным поцелуем. Он оглаживал, юлил, вторгался, как варвар, захватчик, покорял и властвовал, не давая опомниться, не передавая инициативы. Все во мне загорелось в ответ, отозвалось, запело, зазвенело. Я и сама не знала, что способна на такие сильные эмоции, но он, этот сильный мужчина, вел меня в этом приключении верно и уверенно.

Колени ослабли, его руки, казалось, были везде и всюду, он заполонял не только мои легкие, но и тело, и только когда дотронулся шершавой поврежденной кожи на бедре, я вдруг опомнилась.

Господи боже, что я творю?

Оттолкнула, отерла рот рукой, выставила вперед ладонь, останавливая этот невероятный напор.

— Нет, нет, нам нельзя, — задыхаясь, произнесла, стараясь не поднимать взгляда, чтобы снова не провалиться в этот колодец.

— Иншалла, — промычал Камал. — Ты убьешь меня, женщина…

Я подхватила подол длинного платья и буквально побежала вперед, по протоптанной тропинке к дому, в котором проходило торжество. «Главное – не оглядываться!» - твердила себе, потому что спинным мозгом ощущала, как он, этот хищник, целенаправленно идет за мной, след в след. И то, что я до сих пор не нахожусь в его объятьях, - это не результат быстроты моего передвижения, это только его выбор.

Забежав со стороны ресторанной зоны, где уже шли приготовления, я распрямила плечи. В зал я вошла незамеченной, здесь царил легкий и свежий полумрак. В уголке веранды курили парни –официанты.

Я задержалась на мгновение и тут же пожалела об этом: они говорили обо мне, обсуждали мою внешность.

— Ты видел это страшилище? Видел? У нее буквально лица нет. Намалевалась, будто это скроет ее уродство, кошмар.

Замерев, глянула по сторонам – пройти мимо них было сродни самоубийству, а вернуться обратно не вышло бы, - ко мне приближался Камал.

— Как с ней мужик живет? Извращенец, видать, какой. Может, ему нравятся такие… отклонения…

Они глупо и противно заржали, а я развернулась, решив, что лучше проскочу мимо Камала, чем опозорюсь до конца.

Но все получилось совсем не так, как я думала. Камал в мгновение ока оказался рядом, отодвинул меня одной рукой, легко. Как мягкую игрушку, задвинул в угол, давая себе больше размаха для маневра, и вдруг со всей свирепостью разъяренного зверя обрушился на этих троих сплетников.

Сказать, что я онемела, - ничего не сказать.

Он наносил удары смело, быстро, легко кружа над ними с разных сторон, не давая спрятаться, уйти или просто ответить на его удары.

Получалась настоящая бойня, избиение младенцев. Он издевался над ними, предугадывая каждое движение, каждый поворот руки или ноги. Парни не отставали. Они боролись за себя. Говорить о том, что они хотели отомстить, было бы глупо – они просто защищались, потому что Камал просто не давал им возможности ответить на его удары с такой же страстью и силой, которая таилась в его боевом, накачанном, невероятно работоспособном теле.

— Перестаньте! Камал! Перестаньте! — слезно взмолилась я, поняв, что конца-края этой свирепости не видать, и вдруг все прекратилось.

Один официант оказался на полу у ног Камала, он лежал, ухватившись за икру, морщась от боли. Второй прижался к стене, прижимая ладонь к глазу, под которым явно набухал синяк, а третьего мужчина держал за горло, и только от моего гневного взгляда расслабил хватку.

Камал, как ни в чем не бывало, достал платок из кармана, приложил его к кулаку, из которого сочилась кровь. Поморщился, когда извлекал из внутреннего кармана портмоне, но легко достал купюры не мелкого достоинства и бросил каждому по нескольку банкнот.

Они опавшими осенними листьями покрыли пол.