📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгВоенныеКолыбельная Аушвица. Мы перестаем существовать, когда не остается никого, кто нас любит - Марио Эскобар

Колыбельная Аушвица. Мы перестаем существовать, когда не остается никого, кто нас любит - Марио Эскобар

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 45
Перейти на страницу:
тоже медсестра, – вырвалось у меня.

– Ну, хвала небесам! Им в лазарете очень нужна любая помощь. Там мало работников и почти нет лекарств.

Я побеседовала с женщинами еще немного. Впервые за время пребывания в лагере я почувствовала радость от человеческого общения. А теперь нам предстояло вернуться в свой ужасный четвертый барак и провести там еще одну ночь. Я молила Бога, чтобы надежда на помощь, которую нам дали сегодня, оправдалась.

Пришедшая из четырнадцатого барака надзирательница записала мои данные и передала их секретарше, которая отнесла их в администрацию. Наверняка этому поспособствовал и тот факт, что я была медсестрой. Кроме того, согласно неписаному правилу, с заключенными из Германии обращались чуть менее строго, чем с другими. Правда только в том случае, что они – не евреи.

– Всем нам повезло больше, чем бедным евреям, – сказала пожилая женщина.

– А в чем дело? Почему вы так говорите? – озадаченно спросила я, потому что пока что не заметила никаких особых привилегий для цыган.

– Их отделяют от остальных сразу по прибытии. И что происходит с ними потом, никто не знает. Исчезают, как не было. Может, их отвозят в другие лагеря, – объяснила женщина.

Другая женщина нахмурилась и прошептала:

– Говорят, их убивают, а тела сжигают.

– Тише, а то навлечешь на нас baxt, – зашипела пожилая женщина, осеняя себя крестным знамением.

– Да-да, это происходит, когда их уводят мыться в «баню». А потом тела бедолаг сжигают в печах.

– Да это всего лишь слухи. Нацисты не способны на такие зверства. Даже у Гитлера были мать и отец, – пожилая женщина заметно нахмурилась.

– Бэнг – вот кто его отец. Сатана, – злобно выплюнула другая.

– Не могу представить, что они дошли до такого, – сказала я.

За последние несколько лет я повидала немалое, но ведь даже у человеческой жестокости имеются свои пределы – по крайней мере, тогда я так думала.

Мы вернулись в барак прямо перед ужином, который состоял из куска черного хлеба и свекольного компота. После этого дети сразу легли спать – они были слишком измотаны: слишком много переживаний и недостаточно еды, чтобы сохранить какую-то энергию в такое позднее время.

Когда совсем стемнело, мы с Блазом обсудили сегодняшний день.

– Лагерь справа от нас – это больница, – поведал Блаз. – С другой стороны находится лагерь для еврейских мужчин. Они каждый день уходят на рассвете работать на нацистских фабриках.

– Я очень надеюсь, что завтра нас переведут в новый барак. Не думаю, что он будет намного лучше, чем этот, но, по крайней мере, люди там кажутся добрее, – я не могла придумать, что еще сказать.

Блаз продолжил свой рассказ:

– Я познакомился с детьми и нашел небольшой сарайчик рядом с администрацией.

– Пожалуйста, я же просила тебя не ходить туда, – прервала его я.

Наши утренние злоключения показали, что находиться рядом с охранницами или эсэсовцами очень опасно.

– Не бойся, я не подходил близко. Только посмотрел на барак эсэсовцев за складом. Они ходят туда пить и курить, и еще я видел, как туда заходили несколько девушек из лагеря.

– Я не хочу, чтобы ты туда возвращался. Это слишком опасно, – предупредила я его.

Под стоны, ворчание и перебранку обитателей барака мы наконец заснули.

Следующее утро снова выдалось очень холодным. Небо было ясным, а на земле лежал плотный иней. Крыша барака почти не задерживала морозный воздух снаружи. Мы быстро встали. Я отчаянно цеплялась за надежду на перевод в новый барак. Сходив в уборную и выпив кофе, мы остались внутри. Дети дрожали от холода, и все мы жались друг к другу в попытке согреться, хотя от недостатка калорий в организме это было почти бесполезно.

К нам подошла одна из самых агрессивных русских цыганок с чем-то вроде шила в руке и сказала:

– Мне нужны твои пальто, герцогиня. Моим детям холодно.

Сейчас, когда решается наша судьба: переведут нас в другой барак или нет, мне совсем не хотелось устраивать шумную разборку. Но, с другой стороны, я и не могла позволить этой женщине забрать верхнюю одежду моих детей.

Я посмотрела ей прямо в глаза и спокойно произнесла:

– Мне бы хотелось помочь, но моим детям тоже холодно. Обратитесь за помощью к администрации лагеря.

Тут я заметила, что к нам приближаются две подруги этой женщины. Бороться с тремя, одна из которых вооружена, было бы верхом неразумности.

Тем временем Блаз вскочил, проскользнул между женщинами и поспешил к выходу из барака. Они не смогли его остановить, да никто и не осмеливался выходить из барака в этот час.

– Куда это твой сопляк рванул? Ничего, скоро его приволокут сюда, избитого. И поделом. Думаешь, с такими, как вы, не случается ничего плохого? Думаешь, это только мы заслуживаем всех бед в мире?

– Я никому не желаю зла. Мы все здесь находимся несправедливо. И если мы будем помогать друг другу, то, возможно, еще и выкарабкаемся, но если будем вести себя как животные, нацисты расправятся с нами в мгновение ока, – попыталась объяснить я.

Но, похоже, мои убеждения на этих женщин не действовали. Та, что потребовала отдать нашу одежду, сначала замахнулась на меня рукой, в которой было шило, а потом стала размахивать им, подступая ко мне все ближе и ближе. Не сводя с нее глаз, я сняла пальто и намотала его на правую руку. Иоганн мне как-то показывал, как цыгане защищают себя в драке с ножом. Русская цыганка удивленно посмотрела на меня, как бы раздумывая, что делать дальше, но продолжила угрожать нам. Силы явно были неравны – трое на одного, и я понимала, что долго не продержусь.

Младшие дети рыдали, только Отис сохранял спокойствие. Он встал рядом со мной, как будто и вправду мог помочь мне в борьбе с тремя агрессивными женщинами.

Остальные заключенные с детьми столпились вокруг, не желая пропустить такое увлекательное зрелище. Сердце мое бешено колотилось. Во мне вспыхнули остатки жизненной энергии. Я не могла позволить им снова унизить меня.

– Не отдашь по-хорошему, тогда я пощекочу тебя вот этой штукой. Поверь, я не знаю людей, кому бы это доставило удовольствие, – с угрозой произнесла цыганка и сделала первую попытку ударить меня шилом.

Мне удалось увернуться, а свободной рукой я смогла ударить ее в живот. Она вскрикнула и согнулась от боли, но тут же ее подруги набросились на меня и повалили на грязный пол. Та, что напала первой, воспользовалась этим, уселась сверху мне на грудь и приставила шило к горлу. Отис попытался защитить меня и стукнул одну из женщин,

1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 45
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?