Кавказская война. Семь историй - Амиран Урушанзе

Пока Головатый покорял Петербург, предприимчивые казаки отправили экспедицию для осмотра Тамани и близлежащих земель. Возглавил группу казачьих первопроходцев войсковой есаул Мокий Гулик. Казаки признали землю пригодной для жизни и ведения хозяйства.

Триумфальное возвращение Головатого было широко отпраздновано. Черноморские казаки наконец-то обрели новую родину, до которой, правда, еще нужно было добраться. Их переселение на Кубань проходило в 1792–1793 годах. Черноморцам было жаль расставаться с уже заведенным за Бугом хозяйством и нажитым имуществом. Но времени устроить все дела как надо — не было. Атаман Чепега призвал всех переселяться как можно скорее. Казаки отправились на Кубань двумя группами. Первая, предводительствуемая полковником Саввой Белым, прибыла к новому месту морем на гребной флотилии. Вторая, ведомая самим Чепегой, пришла сухим путем. Головатый некоторое время оставался за Бугом, пытаясь устроить дела семейных казаков.

В первую волну заселения на Кубань переселилось 17 тысяч человек, но уже в 1795 году черноморцев стало около 25 тысяч. Из этого числа подавляющее большинство составляли мужчины. В 1802 году на каждую сотню мужчин казаков-черноморцев приходилось всего 39 женщин. Без представительниц прекрасного пола казак не мог рассчитывать не только на благоустроенное хозяйство, но и просто на продолжение казачьего рода. Женский дефицит преодолевался в Черномории тяжело. Еще в 1809 году министр внутренних дел Алексей Куракин, понимая всю сложность положения казаков, инструктировал екатеринославского губернатора (Екатеринослав — ныне город Днепр): «из числа семейств, желание свое к переселению объявивших, по уважению малого числа женского пола, ныне в Черноморском войске состоящего, предпочитать те, где более девок и вдов, в брак еще вступить могущих». Такие же проблемы испытывали казаки терские, которые даже заимствовали у горцев обычай умыкания невест.

О жизни черноморцев в новом краю историк казачества Прокофий Короленко писал так: «В первое время поселения черноморцев на Кубани житье их было не завидное. Пустынный край неприветливо встретил забугских переселенцев. Они терпели крайний недостаток во всем необходимом для первоначального обзаведения оседлой жизни в степном и безлюдном крае; несли тяжелую, по малолюдству войска, службу; страдали от болезней в новом климате и долго боролись со всякого рода лишениями».

Закубанские соседи казаков — горцы-черкесы помогали новоселам. Автор дореволюционного учебника «Кубанские казаки», предназначавшегося для учеников станичных школ Кубанской области, Антон Певнев писал: «Закубанские горцы весьма дружелюбно встретили появившихся на Кубани черноморцев. Видя, что черноморцы терпели большие невзгоды и нуждались в хозяйственных вещах, горцы на первых порах пришли к ним на помощь». Казак и горец наладили тесные, дружеские отношения. Взаимные посещения казачьих куреней и горских селений стали традицией для добрых соседей. Общаясь с горцем, казак перенимал его одежду, узнавал о подходящих для здешних мест способах ведения хозяйства. Но все изменилось в один трагический день.

Пока в Европе всех поражали события Великой французской революции, у горцев (адыгов) Северо-Западного Кавказа случилась собственная революция. В 1792 году горцы Шапсугии подняли восстание против своих аристократов, лишили имущества и изгнали их. Вскоре революция захватила и земли абадзехов. Местные князья и дворяне также вынуждены были отправиться в эмиграцию. Аристократы-изгнанники нашли приют у бжедугов, которые крепко держались старины и почитали свое дворянство. Горцы-эмигранты не смирились с незавидной ролью изгоев. Организовавшись в сильные отряды, они совершали набеги на селения отказавшегося от них народа. Развернута была и дипломатическая работа. Шапсугская и бжедугская аристократия обратилась за помощью к России. В Петербурге кавказскую политику выстраивали, ориентируясь прежде всего на местную элиту. С отдельными представителями знати всегда было легче договориться, чем с непредсказуемыми народными собраниями горцев. Казакам-черноморцам поручили оказать военную поддержку горскому дворянству. Черноморцы повиновались. Времена вольного казачества прошли безвозвратно, настала пора тяжелой царской службы.

29 июня 1796 года — памятная дата в истории адыгов. Это день Бзиюкской битвы (Бзиюко-зау). Бзиюк — название небольшой речки, на берегах которой горцы сошлись в решающей схватке. Поначалу успех был на стороне народного ополчения шапсугов и абадзехов. Их конница сильно потеснила строй аристократов, едва сдерживавших безудержный натиск их бывших подданных. В самом начале боя был смертельно ранен знаменитый среди адыгов Баты-Гирей — предводитель гордых бжедугов. Это еще больше смутило дворянское войско, а в крестьянскую рать вселило победную уверенность. В этот момент из засады по наступавшим шапсугам казаки открыли пушечный и ружейный огонь. Шапсуги смешались, наступление захлебнулось. Бжедуги выровняли строй и в две волны с казаками бросились на шапсугскую конницу. Шапсугов, еще минуту назад готовых праздновать победу, охватила паника. Очень скоро отступление превратилось в бегство. В страшном беспорядке шапсуги смяли пехоту союзных абадзехов. Напрасно крестьянские вожди пытались остановить своих бегущих воинов. Все было кончено. Предводители дворянского войска поздравляли еще живого Быты-Гирея с победой. «Теперь я умру спокойно», — так по легенде ответил знаменитый черкесский рыцарь.

Но спокойствия в черкесские земли победа дворянской коалиции не принесла. «Она, — заметил кавказовед Леонтий Люлье, — не остановила хода событий, напротив, ускорила его. С того времени вся надежда дворян на успех была потеряна. Права и преимущества их уничтожены, и всенародно объявлено равенство; пеня за кровь оценена одна для всех, и дома простолюдин закрылись для дворян». Часть аристократов осталась в землях бжедугов, другая отправилась искать российского покровительства.

Казаки же потеряли в горцах друзей. С этого времени шапсуги и абадзехи стали совершать регулярные набеги на казачьи поселения, угонять пленников и скот. Захваченных в плен казаков ждала суровая участь. Их продавали в рабство туркам, сидевшим в Анапе, а те отправляли «живой товар» дальше — на невольничьи рынки Стамбула и Каира.

Так добрые друзья стали жестокими и непримиримыми врагами. Это были первые сполохи Кавказской войны.

ДОМ ЧЕЧЕНЦА

Был февраль 1785 года. В этот месяц на чеченской равнине нередки сильные морозы. Выдался как раз такой морозный день. Чеченец принимал своего гостя в большой комнате, которая одновременно служила гостиной, кухней и столовой, где за трапезой собиралась вся семья. В другой комнате, меньшей по размеру, обычно проходила жизнь жены чеченца и его детей. Комнаты разделяла глухая стена. Из каждой можно было выйти под общий навес.

Гость отказался от угощения, очень торопился. Семья чеченца слышала, как после недолгой мужской беседы скрипнула дверь большой комнаты. Хозяин дома, набросив на плечи поверх бешмета овчинную шубу, и его гость в длинной бурке из черной шерсти вышли под навес. Еще несколько слов, и визитер сел на коня и, подгоняемый колючим морозом, ускакал прочь.