Они приходят осенью - Дмитрий Александрович Видинеев

информации. Согласно Кинопоиску, ещё студентом Семён играл совсем не главную роль во второсортном сериале, который крутили на канале для домохозяек. И больше ничего. И какой из всего этого можно подвести итог? Да никакой, с информацией в сети промашка вышла. Интернет будто бы кричал: «Зайцев — самый обычный парень!» А коллаж с чёрными свечами, куклой вуду и пентаграммой — это всего лишь баловство, которое в актёрской среде встречается сплошь и рядом.

А баловство ли?

Всё, к чёрту интернет! Хватит. Иначе попрут домыслы — не остановишь. Спать пора.

* * *

Никак не получалось уснуть, муторно как-то было. Ворочалась с бока на бок, а перед внутренним взором то и дело возникали хари чудовищ. Задремала лишь под утро, а когда проснулась по звонку будильника, чувствовала себя совершенно разбитой. Немного помогли контрастный душ и чашка крепкого чая.

Пора на работу. От одной мысли, что придётся вливаться в пасмурную городскую серость, становилось не по себе. Там ведь монстры! Там опасно! Но упрямство всё же пересилило страх. Обувшись, одевшись, Марина сказала входной двери «плевать!» и открыла замок.

* * *

Перед отъездом на первый вызов она поймала на себе взгляды Василия Ивановича и Даши. В их глазах читалось беспокойство.

— Что? — спросила Марина.

— Как выходной прошёл? — голос Даши звучал вкрадчиво.

— Нормально. С сестрой виделась.

— Семья — это хорошо, — Даша оживилась и энергично закивала. — У меня тётка от всех закрылась, ни с кем не общалась, а потом её нашли в квартире. Соседи пожаловались на запах. Хоронили в закрытом гробу.

Марина приподняла брови, не зная, что ответить. К чему Даша вообще об этом рассказала? Такими темами разговоры не поддерживают. Бред какой-то.

Василий Иванович кашлянул.

— Марин, ты это… уверена, что готова к работе?

От неловкости он прятал руки и переминался с ноги на ногу. Марина произнесла с расстановкой, пытаясь убедить не только коллег, но и себя:

— Со мной всё в порядке. Поехали уже.

Марина улыбнулась, но получилось натужно. Она понимала, что выглядит сейчас не лучшим образом — бессонная ночь давала о себе знать, да и нервозность сквозила в голосе и проступала в чертах лица. И взять себя в руки не очень-то получалось.

Василий Иванович и Даша переглянулись.

— Марин, если ты при старом дураке, как я, стесняешься чего-то, то Даше скажи, — скороговоркой выпалил Василий Иванович и сел за руль.

Ехали быстро, маневрируя в потоке машин. Чтобы не отвечать на вопросы, Марина прикрыла глаза. Надо выстроить стену между собой и теми, кто не видит, не знает, не подозревает. Так будет спокойнее, безопаснее. А внутри у неё закипала горечь и острое чувство одиночества. Хотелось выговориться, вновь наплевав на последствия. Она представляла, как хватает Дашу за руку и рассказывает про Семёна и Мамонта, про монстров и позор на детской площадке. И как ей удалось спасти женщину из тридцать восьмой квартиры, и ребёнка в коляске! Услышав невероятную историю, Василий Иванович обязательно даст разумный совет… Марина поморщилась — естественно, она только напугает коллег. Они предложат обратиться к психиатру, это ведь логично, правильно. А если поверят? То им будет угрожать опасность, как и ей. Нет, они такого не заслужили. Да уж, некоторые тайны хранить слишком тяжко, от такой тяжести свихнуться недолго.

Нарушив затянувшееся молчание, Василий Иванович рассказал анекдот. Даша засмеялась, а Марина даже улыбку выдавить не смогла и ей немного стыдно стало за собственную угрюмость. Она отвернулась к окну. Прохожие куда-то спешили, обходя многочисленные лужи, в витринах отражалась осенняя серость, ветер трепал чахлую листву придорожных тополей. Как же хотелось, чтобы время ускорилось, за один миг пролетели пасмурные дни, зима, весна и наступило лето. Детское желание, глупое, но Марина представила, как яркое солнце озаряет стены домов, как от жаркого марева колышется воздух, и приятно стало на душе. "«Я доживу до лета», — сказала она себе. — «Доживу. И в отпуск на море поеду. С Танькой». Как мало, порой, нужно для поднятия духа — всего лишь представить что-то хорошее.

— Василий Иванович, — обратилась она. — А расскажи ещё какой-нибудь анекдот?

Он поглядел в зеркало заднего вида над лобовым стеклом, улыбнулся.

— Вот это другое дело! А то сидела мрачная как грозовая туча. Анекдот? Ну слушайте…

* * *

До обеда было пять вызовов — ничего серьёзного, никого не пришлось госпитализировать. Однако Марина не раз ловила себя на том, что глядит на всех пациентов, как на потенциальных жертв чудовищ. А, когда входила в квартиры, её взгляд неизменно устремлялся на окна: не притаилось ли в открытой форточке призрачное щупальце? Впрочем, с каждым новым вызовом она чувствовала себя всё спокойней.

После полудня бригаду отправили на другой конец города, в старый район, где доживали свои дни дряхлые четырёхэтажки, а дальше начиналась промышленная зона.

Огибая лужи, Марина с Дашей направились к подъезду, возле которого на скамейке, с закрытым чёрным зонтом на коленях, расположился старик.

— Доброго утречка, — проявила приветливость Даша.

Дед не ответил, он сидел как каменный, лишь пялился на Марину и глупо улыбался, в его водянистых глазах было меньше осмысленности, чем в кусочках льда. Даша передёрнула плечиками, словно на неё холодом повеяло, и нажала на кнопку на потёртом домофоне.

Марина не сомневалась, что этот старикашка — монстр. На первый взгляд обычное лицо с глубокими морщинами и обвисшими бульдожьими щеками. Но в его чертах она видела что-то неуловимое — отпечаток хищного голода.

— Марин, тут кнопку заело.

— Жми сильнее.

Ей было тревожно, неуютно. Казалось, что кто-то за ней наблюдает помимо старика. Она бросила взгляд через плечо, но ничего необычного не заметила. Зато справа от двора увидела старую нерабочую трансформаторную будку, которая буквально молила: «Да снесите меня уже, наконец! Мой срок давно истёк!» На обшарпанной стене из красного кирпича было граффити. Среди разноцветных закорючек, Марина различила изображение монстра с щупальцем, который косит огромным серпом людей, словно колосья. У всех нарисованных человечков рты были в виде буквы «О», как на картине Эдварда Мунка «Крик». Жутковатое граффити, тот, кто его нарисовал, явно был психически нездоровым. Марине вдруг почудилось, что чудовище на стене взмахнуло серпом, срезав с десяток голов маленьких человечков… Она зажмурилась, тряхнула головой, с опаской открыла глаза… Всё было нормально. Всего лишь померещилось. Нервы. Прикусив губу, отстранила Дашу и со всей силы надавила на кнопку домофона. В динамике запищало, а потом послышался встревоженный голос.

В квартире Марина померила пожилой женщине давление, проверила сердце, дала парочку советов, поставила укол. Когда вместе с Дашей снова вышла на улицу старик всё ещё сидел