Насущный хлеб сражений. Борьба за человеческие и природные ресурсы в ходе гражданской войны в США - Джоан Э. Кэшин

тоже нравились деревья в сельской местности, и они тоже использовали лес в качестве источника полезных ресурсов, временами оставляя после себя опустошенную, обезображенную землю. Они любили свои дома, будь то бревенчатые домики, фахтверки или просторные особняки, и бережно хранили некоторые особенные вещи, купленные или сделанные вручную[70].

Президентские выборы 1860 года обнажили резкие политические различия не только между Севером и Югом, но и внутри белого населения южных штатов. Четыре кандидата в президенты предлагали разные варианты ответа на интересующий всех вопрос: можно ли допустить распространение рабства на землях к западу от Миссисипи? На Юге предвыборная гонка свелась в основном к состязанию между демократом-южанином Джоном Брекинриджем, который утверждал, что если кто-то попытается остановить распространение рабства, то южным штатам следует рассмотреть возможность сецессии, и конституционным юнионистом Джоном Беллом из Теннесси, полагавшим, что все политические вопросы следует решать силами имеющегося правительства. (Республиканец Авраам Линкольн, возражавший против распространения рабства, и демократ-северянин Стивен Дуглас, который верил, что решение должно быть принято на территориальном уровне, не получили на Юге большой поддержки.) Большинство южан понимало важность этих выборов. Сторонники сецессии угрожали отделением, если победа достанется Линкольну. Брекинридж выиграл на Глубоком Юге (Южная Каролина, Миссисипи, Флорида, Алабама, Джорджия, Луизиана и Техас), Белл завоевал Верхний Юг (Виргинию, Кентукки и Теннесси), а также получил значительную поддержку в таких проголосовавших за Брекинриджа штатах, как Алабама, где Беллу досталась треть голосов, и Северная Каролина, где разрыв составил менее 4 тысяч голосов; в Миссури он проиграл Дугласу с отставанием менее чем в 500 голосов. Белл, игнорируемый и забытый многими историками, получил в рабовладельческих штатах (т. е. в пограничных штатах и на территории будущей Конфедерации) порядка 40 % голосов. Когда Южная Каролина в декабре 1860 года вышла из состава Федерации, белое население рабовладельческих штатов глубоко разделилось по вопросу сецессии[71].

Бурные политические дискуссии продолжились весной, когда сторонники сецессии перешли к наступлению. Местные активисты стали создавать специальные комитеты, чтобы проверить своих соседей на предмет политических взглядов; они следили за каждым, в ком подозревали противника сецессии. В каждом южном штате имелась часть белого населения, сохранявшего верность Федерации, его представители также организовывали публичные выступления и подписывали петиции. Историкам по-прежнему неизвестно, как именно гражданские лица выбирали, к кому примкнуть. Многие представители рабочего класса сомневались в пользе сецессии или выступали против нее из неприязни к плантаторским элитам. У других имелись родственники на Севере. Иногда против сецессии высказывались даже рабовладельцы, поскольку у них тоже были родственники-янки. Другие полагали, что сецессия – это незаконная и неразумная мера, жупел демагогов, предательство достижений Революции. Однако были и те, кто по-прежнему любил Федерацию, сохранял верность распавшейся партии вигов или протестовал против какой бы то ни было войны. Возможно, на выбор влияло отношение к риску, ведь сецессия была крайне рискованным проектом. Однако вне зависимости от того, что именно ими двигало, соседи начали испытывать друг к другу неприязнь. Многолетней дружбе пришел конец. Старинные идеалы общинности, бережно сохранявшиеся на протяжении поколений, стали распадаться. К апрелю 1861 года семь штатов образовали новое государство – Конфедерацию[72].

Многие американцы понимали, что сецессия может привести к войне. Когда белые жители Юга оценивали эту возможность, большинство из них плохо понимало, насколько разрушительной способна оказаться война. Поколение, участвовавшее в Революции, уже ушло, и в общественной памяти закрепилась славная победа над англичанами, а не вред, нанесенный гражданскому населению и его ресурсам. Мексиканская война длилась всего два года, и боевые действия велись по большей части не на территории Юга. В 1812 году война действительно пришла в регион, и некоторые жители помнили, в чем это выражалось. Заставшая ту войну бабушка Уильяма Чемберлена сказала своим родственникам, что, пока на стенах еще держится дранка, гражданским нужно прятаться в домах. Звучали и другие голоса, предупреждавшие о надвигающейся угрозе. Отец Дэвида Строзера был в ту войну солдатом. По его словам, потребовалось бы несколько лет, чтобы сделать из добровольцев настоящую армию. Однако, как писал позднее солдат повстанческой армии Уильям Л. Шеппард, большинство юношей знали о войне только из книг, а большинство белых южан были до невероятного наивны в том, что касалось влияния боевых действий на жизнь гражданского населения и на необходимые для выживания ресурсы[73].

С официальным объявлением войны после обстрела форта Самтер политическая обстановка на Юге продолжила накаляться. Конфедераты допрашивали соседей, которых подозревали в симпатиях к Федерации, вскрывали их письма, угрожали и заставляли покинуть дома. Вскоре они перешли к прямому насилию и стали сжигать дома и лавки, принадлежавшие юнионистам. Под подозрение подпадал любой, кто высказывался против Конфедерации или недостаточно активно выражал ей поддержку. Политический кризис проник даже в семьи: родственники восставали друг против друга. Некоторые – но далеко не все – юнионисты предпочли молчать. Были и те, кто не интересовался политикой или боялся ссориться с соседями: такие старались держаться вне конфликта[74].

В обстановке нарастающего хаоса сотни белых жителей Юга решили покинуть регион. Многие сторонники юнионистов уехали после апреля 1861 года, послушав дружеские предупреждения соседей о том, что им может грозить беда. Другие бежали, потому что их имущество оказалось конфисковано новым правительством или потому что они отказались приносить клятву верности Конфедерации. Военное министерство Конфедерации стало проверять паспорта не раньше августа 1861 года, да и то только в некоторых районах, поэтому даже через несколько месяцев после битвы за форт Самтер люди по-прежнему могли уехать из южных штатов. Там, где юнионистские настроения были сильнее, ситуация складывалась прямо противоположным образом: на востоке Теннесси, например, бежать приходилось сторонникам Конфедерации[75].

Тем, кто остался, предстояло переосмыслить свое отношение к людям и вещам. Война потребовала свое: начался тот смертоносный процесс, который забирает практически все человеческие и материальные ресурсы общества. Северяне и южане, которые у себя дома исповедовали ценности коммунализма и разумного распоряжения имуществом, по-новому взглянули на то, какие ресурсы им потребуются, чтобы выжить. Это произошло очень быстро, в первые же недели конфликта. Население разбилось на две новые категории – гражданские и военные – с новой идентичностью, новыми ролями и расходящимися представлениями о ресурсах. Нонкомбатанты с твердыми политическими убеждениями изо всех сил старались поддержать свою армию. Остальные больше заботились о собственном выживании. Весной 1861 года в регионе началась напряженная борьба за ресурсы – и первым был, собственно, человеческий ресурс.

Глава 2

Население

С началом боевых действий в 1861 году гражданское население и военные оказались друг напротив друга подобно армиям в бою. Многие солдаты – и янки, и конфедераты – хотели привлечь к своим действиям внимание гражданского населения, которое они в определенном смысле считали своей целевой группой. И в самом деле, мирные жители внимательно наблюдали за армиями, а военные, в свою очередь, наблюдали за жившими своей обычной жизнью гражданскими. Обе армии рассчитывали на понимание со стороны гражданского населения, хотя военные осознавали, что тот, кто поначалу был наблюдателем или даже сторонником, может со временем превратиться в противника. Нонкомбатанты могли как помогать военным, так и вредить им, используя для этого знания и навыки, полученные до 1861 года. Во время войны они поддерживали боевой дух, занимались контрабандой и шпионажем, доставляли письма и информацию, работали на армию. Иногда они даже становились заложниками: в такой ситуации