Гринвич-парк - Кэтрин Фолкнер

— Надеюсь, вы будете осторожны в своих действиях, — твердо говорит инспектор, палочкой помешивая кофе. Затем бросает взгляд на мой блокнот. — До окончания рассмотрения дела эти сведения не подлежат огласке, и на меня ссылаться нельзя. Никаких цитат.

— А если я просто укажу «источник, близкий к…».

— Нет.

Он переводит взгляд на чашку с кофе. Я молчу, прикидывая, стоит ли еще раз попытать счастья. Спустя несколько мгновений по столу придвигаю к нему запечатанный конверт — письмо, что я написала минувшим вечером.

— Может, попробуете передать это потерпевшей?

Инспектор Картер поднимает глаза, смотрит на конверт.

— Кэти, — чуть ли не со смехом отвечает он, — на вашем месте я бы не рассчитывал.

— Знаю. Но вдруг у вас будет такая возможность. Нам хотелось бы побеседовать с ней. Услышать ее версию.

Картер вздыхает. Наверняка не я первая прошу его об этом. Но все же он берет конверт, убирает его в карман пиджака. Потом вытирает рот.

— Все, мне пора.

Я встаю.

— Большое спасибо. Можно попросить у вас визитку? Может быть… мобильный телефон? На всякий случай.

Поведя глазами, он лезет за пазуху и двумя пальцами извлекает оттуда визитку.

— Это только для вас. — Он буравит меня голубыми глазами, постукивая карточкой по столу. — А не для всей вашей братии. Ясно?

— Разумеется, — расплываюсь я в улыбке. — Спасибо.

— И не подходите ко мне в суде. Не хватало еще, чтобы моим делом занимался весь белый свет.

— Поняла. — Я верчу в руках его визитку из плотной ламинированной бумаги. Он берет со спинки стула пальто, накидывает его на свои широкие плечи. — Спасибо, что согласились встретиться со мной, — лепечу я. — Правда, я вам очень благодарна. И знаете… Удачи вам. — Инспектор пытливо смотрит на меня. Может, я что-то не то ляпнула? — То есть… я знаю, что дела, которые вы расследуете, каверзные, — быстро добавляю я. — И не всегда можно добиться справедливого результата.

Инспектор Картер морщится, ладонью потирая затылок. Волосы у него с проседью.

— Да, Кэти, — подтверждает он. — Не всегда.

Для сентября погода стоит теплая. На деревьях все еще мерцает зеленая листва. Я иду через парк, по тихим улицам близ Ройял-Хилл. Рейчел сидит перед пабом за одним из крашеных деревянных столов, на которых обычно не просыхает пиво. Навес над головой украшают гирлянды белых ярмарочных лампочек.

Когда Рейчел предложила встретиться сегодня, я сочла, что ничего плохого в том нет. Никаких других планов на этот день я не строила. Я подумываю о том, как уговорить ее на этот раз не засиживаться в пабе. Мы могли бы выпить по бокалу лимонада, а затем прогуляться до обсерватории или походить по магазинам детских товаров возле рынка. Тогда в выходные за ужином с Сереной и Рори мне было бы что рассказать.

Народу в пабе много. Заметив меня, Рейчел широко улыбается и жестом предупреждает, что пойдет в бар за напитками. Свою сумку она оставляет на столе, чтобы никто не занял наше место. Я опускаюсь на деревянную скамью, достаю из сумки салфетку и вытираю стол.

Ожидая возвращения Рейчел, я скольжу взглядом по антикварным лавкам на противоположной стороне улицы. В них продают огромные старинные судовые фонари на деревянных и металлических треногах. Некоторые, с рукописными ценниками на шнурках, обвязанных вокруг их горловин, выставлены на тротуар. В Гринвиче много необычных вещей, подобных этим. Они сохранились с тех времен, когда водный транспорт играл очень важную роль. Сейчас такое трудно даже представить. Ныне это все коллекционные вещи; потускневшая бронза, медь или хром — не более чем причудливый изыск в интерьерах помещений любителей старины. В кабинете Серены стоит похожий фонарь, и прежде я им восхищалась. А сейчас, глядя на судовые фонари, я понимаю, что они мне не очень нравятся. Чем-то напоминают звездолеты. Одноглазые, таращатся на нас с другой стороны улицы, словно внеземные существа.

От стойки бара возвращается Рейчел. Мне она приносит апельсиновый сок и лимонад, себе взяла пинту пива.

— Источник минералов, — заявляет она. Потом, взглянув на мое лицо, быстро добавляет: — Я отопью всего несколько глотков.

Она небрежно ставит бокал на стол; на его пропитанную пивом деревянную поверхность выплескивается пена.

По небу наперегонки бегут облака. Солнце исчезает за ними, потом снова появляется. Я смежаю веки, подставляя лицо солнечным лучам. Они уже не очень теплые. Мы пропустили лучшую часть дня. Но я все равно рада, что выбралась из дома.

— Ну, чем ты занимаешься, ягодка? Помимо того, что делаешь упражнения на дыхание, — интересуется Рейчел и кладет на стол, рядом с бокалом, свой телефон. Окунает в пиво мизинец, слизывает с пальца пену.

— Да так, то одним, то другим.

В действительности я фактически прозябаю в безделье. Бесцельно брожу по дому, придумывая себе занятия. Перебрала все шкафы в спальне, наморозила полуфабрикатов. Читаю книжки о материнстве, испытала молокоотсос. Я уже изнываю от скуки. А впереди еще почти три месяца.

Я пытаюсь организовывать встречи с друзьями и знакомыми, но все мои предложения их, по-видимому, не устраивают. Никто из моих коллег в рекламном агентстве, где я работаю, не отозвался на мой клич выпить вместе кофе, хотя все заверяли, что будут на связи. Их жизнь наполнена совещаниями, деловыми встречами, посиделками в пабах после рабочего дня, куда меня перестали приглашать почти сразу, как стал заметен мой живот. Есть еще Кэти, но она вечно занята своей газетой. Серена в отъезде. Я даже подумывала о том, чтобы связаться с младшим братом, Чарли. Казалось бы, сейчас самое время восстановить с ним былые близкие отношения. Но потом я представила, со сколькими трудностями это сопряжено… садиться на поезд, ехать аж в Хакни… К тому же Чарли, по сути, ведет ночной образ жизни. Он работает диджеем, считая, что это настоящая профессия, и из постели выбирается не раньше трех часов дня, чтобы успеть забрать из школы дочку Руби. И получается, что всегда свободна одна только Рейчел.

Сейчас она похлопывает себя по джинсовой куртке: сначала по нагрудным карманам, потом по нижним, как при досмотре в аэропорту. До меня не сразу доходит, что она ищет сигареты. Наконец Рейчел находит пачку, а вместе с ней — и пластмассовую зажигалку, с одной стороны украшенную рисунком в виде зеленого листика конопли, с другой — карикатурным портретом Боба Марли. Большим пальцем она высекает желто-голубое пламя и искоса смотрит на меня. Я силюсь сохранять невозмутимость, но все равно украдкой поглядываю по сторонам, надеясь, что здесь не появятся мои бывшие коллеги по работе.

— Блин, я знаю, что нельзя, — оправдывается Рейчел, увидев мое лицо. Она взмахивает неприкуренной сигаретой. — И теперь курю гораздо меньше. Честно. Скоро совсем брошу. Но когда сидишь в пабе, трудно отказать себе в удовольствии.