Загадка клетчатого - Анна Устинова

— Ты чего? — перепрыгнул с парты на подоконник Пашков. — Совсем тупой? Ручка-то со специальными чернилами! Они через час начисто выцветают. Считайте, что ваших двоек как бы и не было. А Светлана раньше большой перемены в школе не появится.

Ребята разинули рты. Жажда мести их мигом оставила. Только Темыч проворчал:

— Мог бы сразу предупредить. Нервничай из-за тебя тут!

— При Лерке не мог, — резонно заметил Пашков.

Почувствовав себя в безопасности, он спрыгнул в проход и, подбежав к учительскому столу, схватил ручку. Затем он вернулся к собственной парте и начертил на тетрадном листке какие-то каракули.

— Так, — принялся комментировать он свои действия. — Сейчас химия. Потом биология. Во время нее листок станет чистым.

— Ну да? — в полном восхищении спросил Женька.

— В. магазине «Веселые гадости» туфты не держат, — подмигнул ему Лешка. — Там все только фирменное.

Лешка часто пользовался этим магазином на Сухаревке, где продавались самые разнообразные приспособления для розыгрышей.

— Ну, Лешка! Вот это ум! — забыв о недавних своих кровожадных намерениях, воскликнул Марат Ахметов.

— А если не сойдет? — засомневался вдруг Темыч.

— Не боись! — хлопнул его по плечу Пашков.

Остальные немедленно представили себе лицо практикантки, когда она будет отчитываться с журналом в руках перед Светланой Сергеевной. Восьмой «В» сотряс дружный смех.

— Ладно. Пойду покурю, — понял Пашков, что полностью оправдал доверие класса.

И, достав из кармана пачку «Мальборо», он направился в туалет.

— Я тоже пойду. Такие волнения, — двинулась Моя Длина с сигаретой и зажигалкой во двор.

Остальная часть класса, разбившись на группы, бродила по коридору.

— По-моему, так даже интересней, чем если бы просто доска и мыло! — доказывал Женька друзьям. — По крайней мере, главный эффект еще впереди.

— Это уж точно, — усмехнулся Олег. Следующие два урока прошли в большом

волнении. Особенно накалились страсти после химии. Каракули на листке Пашкова по-прежнему отчетливо чернели. Мнения разделились. Часть класса считала, что чернила немного блекнут. Другие уже начали сомневаться в чудодейственных свойствах пашковской ручки. Особенно рвал и метал Сидоров.

— Смотри, Лешка, — прижал он к стене Пашкова. — Если к следующей перемене не выцветет, пойдешь мою двойку вручную стирать.

— И чего ты такой недоверчивый, — упрекнул его тот. — Неужели еще не понял: у меня всегда четко.

Биология прошла совсем уж сумбурно. Пожилая учительница Екатерина Алексеевна никак не могла завладеть вниманием класса. Весь урок ребята передавали друг другу лист бумаги. Звонок совпал с восторженным воплем. Чернила наконец испарились. Биологичка вздохнула и покинула класс. Ей оставался всего год до пенсии, и она не собиралась понапрасну трепать себе нервы.

— Я говорю ведь: вещь! — с гордостью посмотрел Лешка на одноклассников.

— Ну да, — вновь охватили сомнения Темку. — На воздухе эти чернила испаряются. А в закрытом журнале?

Лешка задумчиво почесал затылок.

— В закрытом я еще не испытывал, — признался он.

— Видишь, — укоризненно покачал головой Сидоров. — А нас такому риску подверг.

— Сейчас сбегаю, — двинулся к двери Пашков. — Посмотрим, что там, в учительской. Лерка обычно как раз после третьего урока перед Светланой отчитывается.

— Откуда ты знаешь? — удивились ребята.

— Пашков все знает, — ответил Лешка и убежал.

Одноклассники поджидали его в коридоре. Пашков появился лишь под конец перемены.

— Порядок! — объявил он. — Ее там поят.

— Чем? Кого? — не поняли одноклассники.

— Лерку! Валокордином! Светлана! — с ликованием триумфатора выкрикнул Лешка. — Я заглянул, а они сидят за столом. И валокордином на всю учительскую воняет!

— Кончай про валокордин! — перебила Катя. — С двойками что?

— Ну, я точно, конечно, не знаю, — ответил Пашков. — Я только в дверь заглянул, а Лерка сразу как заорет: «Ой! Ой!» В меня пальцем тыкает, и вся позеленела. Тут Светлана ей снова валокордин в чашку накапала. А я смылся.

— Тише! Светлана идет! — первой заметила математичку Моя Длина.

— Все отрицаем, — быстро проговорил Лешка.

— Ну? — приблизилась к ним стройная молодая учительница. — Что вы мне там с практиканткой устроили? Ни на секунду оставить нельзя.

— Светлана Сергеевна, мы ничего, — уставился на нее с простодушным видом Пашков.

— Ничего? — ответила подозрительным взглядом математичка.

— Случилось что-нибудь? — разыграла беспокойство Катя.

— А вы не знаете? — усмехнулась Светлана Сергеевна.

— Нет, — с пылкостью подтвердил весь восьмой «В».

— Мы без вас новую тему прошли! — воскликнул радостно Женька.

— Ас доской что случилось? — полюбопытствовала учительница.

— С доской? — отозвался Пашков. — Все нормально.

— А кого из вас вызывали?

— Никого! — торопливо выкрикнул Темыч. — Валерия Григорьевна только успела нам объяснить новую тему, а тут звонок.

— Разве она нас спрашивать собиралась, Светлана Сергеевна? — вмешалась в беседу Моя Длина.

Учительница покачала головой. Затем, стуча каблучками, удалилась в сторону учительской.

До последнего урока жизнь восьмого «В» шла вполне обычно. Последней была история. Ее вел классный руководитель Андрей Станиславович.

Моя Длина уселась на первой парте, возле учительского стола. Она уже два года была безумно влюблена в классного. И не упускала ни единой возможности привлечь его внимание.

В свои тридцать четыре года Андрей Станиславович был моложав, строен, носил длинную пышную шевелюру и одевался всегда не

иначе как в джинсы. Кроме того, он ездил на мотоцикле. Покупал постоянно модные диски, которые с удовольствием давал переписывать всему классу. И обладал множеством других замечательных качеств, которые позволили Лешке Пашкову еще в пятом классе сказать, что Андрей у них — «крутой мужик».

Учителем Андрей Станиславович стал тоже не совсем обычным путем. После десятого класса он мечтал заняться классической филологией, но на вступительных экзаменах в университет провалился. Зато попал в армию. И не просто, а прямиком в Афганистан. Там как раз тогда только что началась война. Андрей Станиславович умудрился пройти ее без единого ранения. Впечатлений, однако, у него оказалось достаточно.