Медовый месяц с чужой женой - Ольга Коротаева

Потянувшись к карману, чтобы набрать юриста, вспомнил, что пиджак остался у девицы. Придется все-таки вернуться.

— Я сам, — недовольно буркнув, вышел из авто.

Вечерний воздух пах разогретым песком и сухой травой. Город гудел и расходился в бешеном ночном экстазе, а мне хотелось расслабиться в теплой ванне, получить, наконец, минет, и провалиться в сон без сновидений.

Димыч прикрывал, но оставался около машины, боясь нарушить мой приказ. Я шел по тропинке ко входу в привычной манере вразвалочку и замер, когда увидел застывшую на пороге Полю. В глазах у нее блестели слезы, а маленькая ладошка прилепилась к щеке. Пиджак прикрывал ягодицы, и девушка была без свадебного платья. Я заметил тонкую полоску крови на худой ноге, а, подойдя ближе, отодвинул ее руку и понял, что с тварью Дороговым мы еще не все выяснили.

Прошипев забойный мат, я отодвинул девушку за плечи и приказал ей сесть в авто. Затем окликнул Диму и ринулся в казино. Витёк, тварь трусливая, ответит за то, что тронул мое. Звучит смешно, согласен. И охранники ответят, что не уследили. Блять, головы всем снесу.

Но шваль Дорогов смотался или спрятался, а искать его в набитом людьми казино у меня не было желания. Злой я вернулся с Димой в машину, по дороге охранник получил оплеуху в виду крупного штрафа и предупреждение, что еще раз пропустит хоть падение волоска с головы моей «жены» — я его сам побрею, а потом выброшу на улицу без рекомендаций. На что мужчина только заулыбался: привык он к моим завихрениям.

Наглухо закрыв окно, что отделяло пассажиров от водителя, я повернулся к затихшей на сидении девушке. Она поджала под себя ноги и туго завернулась в мой пиджак.

Но я был на грани, тело просило маленькой радости в компенсацию, а душа требовала отмщения. Или я просто так эту сучку купил? Пусть отрабатывает.

— Я бы пожалел тебя, но ты — прекрасная актриса и задолжала мне кое-что. Или тебе и сейчас кто-то мешает? — я немного расставил ноги и прищурился.

Не мог же я так нелепо промахнуться с выводами. Шлюха — она и в Африке берет в рот. Почему же она так дрожит? Почему в глазах стоит неподдельный ужас?

Поля нервно рассмеялась и, отвернувшись прошипела по-русски:

— Ну разумеется! — и добавила с болью в голосе: — Господи, неужели вокруг меня так и будут крутиться одни уроды? — Повернулась и, глянув волчицей, процедила по-английски: — Извините, хозяин, можно ли ненадолго отложить… близкое знакомство? У меня голова жутко болит.

Проявить терпение — все равно что показать свою слабость. Это не про меня.

Я наклонился и впутал пальцы в ее слегка влажные волосы, повернул заплаканное личико к себе.

— Ему давала без проблем, а меня шарахаться будешь? Я сказал, ты сделаешь это сейчас, — от своего голоса даже мне стало холодно.

Девушка вдруг побелела, дёрнулась, раздался характерный звук, и на брюки мне полилась рвота. Я отдёрнул руку и уставился на окровавленные пальцы.

Затарабанил в окно водителя, глядя, как закатила «женушка» глаза.

— В больницу! Пулей!

Машина дернулась, развернулась, и мы со свистом прорезали ночные огни безумного города.

Через пятнадцать минут я выбрался из вонючего салона и, вытащив ослабленную девушку из салона, взял ее на руки. Вот же купил женушку, а теперь таскать ее по врачам? Меня это безумно бесило. Расслабился, епта.

— Крис, — я глянул через окно на водителя. — Привези мне чистую одежду и для «же-ны» что-нибудь.

Когда врачи окружили Пелагею, я ушел в душевую, чтобы очистить брюки от рвоты, смыть с руки кровь и отрезвить себя холодной водой, а потом до дыр протирал в коридоре ковер туфлями, судорожно соображая, что сделал не так. Почему кукле внезапно стало так плохо. Больна? Что произошло?

Частная клиника хороша тем, что можно приехать в любое время дня и ночи и быть уверенным, что никто не узнает о том, что я здесь был.

Дверь в палату тихо приоткрылась, и невысокий лупастый доктор подошел ближе и развернул Полины снимки.

— Легкое сотрясение, — проговорил он. — Удар пришелся в височную долю, чудо, что девушка выжила. Еще бы чуть-чуть… Да, пришлось скобы поставить, небольшой шрам останется, но легко можно будет зачистить попозже. Через несколько часов уже сможете забрать ее.

Я глухо кашлянул в кулак.

— К ней можно?

— Да, — доктор отступил, — но постарайтесь не тревожить.

— Я понял.

Да все врачи говорят стандартно: «Не беспокойте больных, они такие нежные». Прямо ночные мотыльки, а как ноги раздвигать — силы у них всегда находятся.

И где она так грохнулась, пока я сидел в машине? Неужели малыш Дорогов и к этому приложил руку?

Стоя на пороге стерильной белой палаты, я понимал, что следующий шаг не готов сделать. Это как признаться маме, что лишился девственности с ее коллегой. Да мне бы голову оторвали. Вот и сейчас такое же чувство — гадкое и противное. Чувства вины от меня не дождетесь, потому я приблизился к Пелагее и, всмотревшись в ее бледное лицо, ехидно спросил:

— Решила, что своими выходками и притворством избежишь своих прямых обязанностей, красотуля?

Я смотрела на белый потолок и слушала, как ругается Максимилиан. Опять твердит про мои обязанности. Озабоченный ублюдок! Да, я сама подписала тот ужасный документ, согласилась на то, на что бы никогда не пошла из-за денег. Я испугалась, очень сильно испугалась за Витю. Мужем его даже в мыслях теперь не могу назвать.

И как так получилось, что я лежу в чужом городе, за тридевять земель от родного дома и слушаю брань монстра, к которому добровольно шагнула в пасть? Скривилась: благородный поступок, нечего сказать! Нельзя было поддаваться на уговоры и угрозы Дорогова, но что толку об этом сожалеть? Договор подписан, и я понимала, что уже ничего не попишешь. Бумага всегда была важнее человека. А я теперь и человеком не была — бесправная рабыня.

Ещё и в больницу попала. Страшно подумать — меня вырвало прямо на моего «хозяина». Впрочем, не страшно, а чертовски приятно. Я не сдержала улыбки: жаль, что не видела лицо этого ублюдка, когда испортила его одежду и машину.

И, всё же, он привёз меня сюда, а не выбросил гадливо на дороге. Нет! Лучше бы выбросил. А так лишь беспокоится о своём «праве». Как же это? Секс-куколка сломалась! Беда и огорчение. Я закрыла глаза, не желая видеть своего мучителя, жаль уши не могла тоже закрыть. Тело сковала противная слабость, во рту ощущалась горечь, доктор что-то там про голову говорил. Жаль, что мой английский не так совершенен, как хотелось бы, но кто знал, что мне потребуется учить и медицинские термины? Интересно, что за лекарство мне сейчас поставили через капельницу?

Не думаю, что с моим телом произошло что-то страшное, скорее всего меня стошнило из-за осточертевших требований монстра. Бесит! Соси да соси! И «мороженкой» своей размахивает! Благо тут не достаёт, уже хоть какой-то прогресс. А то, как ребёнок двухлетний, вдруг обнаружил забавную игрушку и мечется, всем подряд хвастает.