"Кит плывёт на север" - Анастасия Строкина

— Нет, — зашипел он. — Чувствую, есть у тебя что-то поинтереснее! Отдавай мне свой рыбий пузырь с солнцем!

— Как я отдам его? Без него я не смогу выбраться обратно!

— Ну тогда и возвращайся, откуда пришла! Нельзя войти живым в деревню мертвых и выйти живым!

Ахсинун подумала и решила, что лучше она вернет Гидгиха на землю, чем будет жить одна и однажды вернется к Исигуху старой старухой, беззубой и беспамятной.

— На вот, держи! — она отдала зверю свой рыбий пузырь с солнцем и отправилась глубоко-глубоко под воду со светом Гидгиха за пазухой.

Ровно на одиннадцать тысяч триста пятнадцать ступенек спустилась она. Ходит по деревне, зовет Гидгиха. И встретились они, и обнимались так долго, что на Острове солнце успело сменить луну и снова вынырнуть из океана.

Рассказали они друг другу все, что с ними произошло. Гидгих подумал и решил, что лучше он навсегда останется здесь с Ахсинун, чем будет жить один и однажды вернется к Исигуху старым стариком, беззубым и беспамятным.

— Пойдем, поищем наших детей! — сказала Ахсинун. И они пошли искать Сунам и Кумаа. Но сколько бы они ни искали, кого бы ни спрашивали, никто их нигде не видел. Расстроились рыбак и его жена, что ни на земле, ни в деревне мертвых не быть им вместе со своими детьми. И много раз на Острове уже взошло и село солнце, как подошла к ним Женщина-Лиса:

— Я знаю, где ваш сын Сунам. Он живет в норе со мной и моими детьми. Но просто так я его вам не отдам!

— Проси, что хочешь! — сказали в один голос рыбак и его жена.

— Вот за эту шапку я верну вам сына!

Ахсинун отдала шапку из морского зверя Женщине-Лисе и та привела ей Сунама. Долго-долго разговаривали они и радовались, но их радость не была полной — без Кумаа. Где только они ее ни искали, где ни звали — никто не видел — не слышал.

Но однажды прилетел к ним Пестрый Топорок:

— Я знаю, где ваша дочь Кумаа! Она живет в гнезде с моими птенцами. Но просто так я ее вам не отдам!

— Проси, что хочешь! — сказали в один голос рыбак и его жена.

Топорок подумал и указал на пояс Гидгиха из морского змея:

— Вот за этот пояс я верну вам дочь!

Гидгих отдал пояс, и Пестрый Топорок проводил их к своему гнезду, где играла с птенцами Кумаа.

Не было во всей деревне никого счастливее рыбака, его жены и их детей. И отпустил Гидгих свое солнце, и поплыло оно по океану — выше, выше, пока не вернулось к Большой Черной Рыбе. Загрустила Черная Рыба, ушла на дно и больше никогда не поднималась посмотреть на Остров.

Поутру Кит проснулся не в духе. Он не знал, почему он не в духе, но ничего не мог поделать.

— А, знаешь, Кит, обратился к нему мамору, — все-таки я чувствую, что мой Остров где-то рядом.

Кит молчал.

— И все-таки, я его узнаю. Потому что ему без меня плохо. И я без него не я.

Кит продолжал молчать.

— И мне дадут имя, Кит. И Остров будет моей семьей, Кит! Со всеми птицами, и животными, и людьми. Кит, а у тебя есть семья?

Кит что-то пробубнил и погрузился глубоко-глубоко под воду. Так глубоко, что мамору испугался — не встретит ли он на такой глубине зубастых морских чудищ, страшных, как Черная Рыба и ее родня.

За целый день они снова не встретили ни одного острова, хоть чем-то похожего на тот, из снов. И за целый день Кит не проронил ни слова, хотя ему очень хотелось поговорить с мамору — просто так. Найдет мамору свой остров или нет, все равно их путь скоро закончится, потому что Кит плывет на север океана, а самый север океана начался с Острова Кривых Берез. Дальше этой мысли Кит не хотел думать. Но где-то в глубине его огромного тела родилась маленькая печаль и медленно побрела по всему его существу. И он опустил плавники, и хвост его сделался тяжелым и неподвижным.

Они плыли далеко-далеко под водой, так далеко, что мамору даже не почувствовал, как там, наверху, начался и закончился шторм.

Разные рыбы проплывали мимо Кита: большие — степенно, мелкие — проносились стайками. Какие-то странные существа причудливых форм и цветов передвигались в океане, кто — навстречу Киту, кто-то — от него. Но Кит как будто не замечал их. И они как будто не замечали Кита.

— Кит, — спросил мамору, когда они вынырнули к солнцу, — а тебе не одиноко там, на далекой глубине?

Кит снова ничего не ответил.

— Ты такой большой. Наверное, твое одиночество тоже большое, — как ни в чем не бывало продолжал мамору.

— Сто сорок морских ежей! — громкоголосо ответил Кит. — Я огромный и мне никто не нужен. Разве не видишь, что мне никто не нужен? — повторил он. — Я сам себе Кит!

— Ну не знаю… — ответил мамору. — Вот Океан тоже огромный, но и Океану бывает одиноко.

Кит немного помолчал, а потом тихо, будто украдкой, сказал:

— Мамору?

— Что? — спросил мамору.

— Да так, — ответил Кит. — Ничего. Чешется что-то справа. Поскреби мне ракушкой там, а?

Мамору чувствовал, что, если в эту ночь он ничего не увидит про Остров, значит, больше он вообще ничего не увидит. Потому что и так уже это самый северный север и пора делать выбор.

Но ему повезло: последний короткий сон постучался к нему тяжелой рукой — это Великан.

— Какой Великан? — спросил во сне мамору.

— А вот послушай.

Однажды на Острове жил Великан.

Жил совсем один: ни людей, ни других великанов рядом не было. Только Акчинук иногда подбежит, принюхается — не приготовил ли Великан чего вкусного? Но тут же вспомнит, что Великан не ест ничего, кроме земли и тумана, фыркнет, полает с досады и побежит себе дальше.

Уже все созвездия изучил Великан, уже он знал наизусть голос любой из птиц и различал шаги каждого в многочисленном семействе Акчинука.

Но ему не с кем было поговорить, а он думал, что это, наверное, интересно, с кем-нибудь разговаривать.

Но ему некому было спеть песню, а он очень любил петь песни — об Острове, об Океане, о птицах и рыбах, обо всем, к чему он привык.

Тогда Великан решил позвать людей с другого — маленького — острова. И сказал им: «Я помогу вам построить дома, я найду вам дерево для каяков, я буду охранять вас и ваши жилища от сильного ветра, только приходите жить со мной».

Люди подумали и решили составить Великану компанию — ведь он построит им целую деревню! Дом за домом появлялся на берегу океана, и приходили люди, и занимали дома, и заводили хозяйство.

Великан радовался, что вокруг него столько приятной суеты, смеха, голосов. Люди радовались, что у них появился свой собственный Великан.

Так прожил с людьми Великан много-много времени. По ночам спал, а с восходом солнца прогонял сонных чаек с ресниц и начинал свой, великаний день: ел землю и туман, наблюдал за людьми, сочинял песни. Словом, не скучал.