Победитель свое получит - Светлана Гончаренко

Ревел из динамика мультяшный марш. От шального удара ноги Фруктикона легко и весело покатилась куда-то вбок тележка с леденцами. Фиолетовые шарики над ней бились друг о друга и испуганно подпрыгивали. Кричала Тара и еще какие-то женщины.

Лишь несколько минут спустя бирюзовые охранники «Фурора» пробились сквозь толпу. Они растащили участников поединка.

Проведению рекламной акции никакой скандал помешать не в силах. Дерущихся быстро разняли, зрелого подростка и его свиту вывели вон. Куплеты и раздача леденцов возобновились.

Покупатели, особенно женщины, горячо обсуждали случившееся. Они дружно стали на сторону Фруктикона.

– Молодец бегемот! – говорили одни. – Так им всем и надо!

– Он, наверное, ее муж законный, – предполагали другие, кивая на Тару.

Леденцы с лотка шли нарасхват. Гремела мультяшная музыка, Тара читала стихи, Фруктикон топал ногами.

«Шоу радостного вкуса» омрачили лишь две неприятные мелочи. Сначала местный алкоголик Пирожок, друг Толяна Ухтомского, объелся дармовых леденцов, и его вытошнило возле бакалеи. Затем снова вырвался на волю сынок Лидки Хромовой. Он не только продолжил висеть на талии любимого Фруктикона, но и освоил застежку-«молнию» у него на спине. Теперь скверный ребенок то и дело подскакивал к Илье сзади и распахивал сверху донизу фиолетовую плоть бегемота. В образовавшуюся прореху на публику тут же выглядывала желтая футболка Ильи и зад его потертых джинсов.

А вот застегнуть костюм оказалось непросто – был он не новый, и собачка на «молнии» барахлила. Поэтому хитрец Снегирев передал погрузку тяжестей Ухтомскому, а сам приспособился застегивать бегемоту «молнию».

Илья был готов терпеть и жар поролона, и танцы с подушкой на голове, и мальчика Хромова, и хохот покупателей. Ведь прекрасная Тара теперь не просто читала дрянные стишки – она еще улыбалась Фруктикону и похлопывала его по боку, который, правда, ничего не чувствовал под толщей стеганых округлостей. Тара даже подсказывала, когда надо махать рукой.

Илья старался изо всех сил. Он хотел одного: чтобы «Шоу радостного вкуса» продолжалось вечно.

Однако к концу дня пришлось все-таки идти в подсобку разоблачаться. Илья нарочно долго не снимал с себя душную голову бегемота. Из нее, как из засады, он восторженно разглядывал красный лифчик Тары и ее узкую загорелую спину.

Когда Илья все-таки избавился от своей личины, Тара посмотрела на него с интересом. Очевидно, его выпад против нахального подростка произвел на нее впечатление. Но ее интерес тут же остыл: в распаренном красном лице, в глазах, тусклых от счастья, и волосах, которые все как один прилипли к голове, красавица нашла для себя мало интересного.

Все-таки она ободряюще улыбнулась:

– Привет! А ты, оказывается, крутой. Вон и на подбородке пластырь. Все дерешься? Как тебя зовут?

– Илья.

– А я Ксения. Ты классно плясал! Я уже работала для этой фирмы во «Вкуснятине», Фруктикон у них был такой сачок! Все сесть норовил. И «молнию» сзади это он сорвал – спешил, когда раздевался. Выпить хотел, я думаю. Ой, какой ты худенький!

Илья, освободившись от плюша, как раз надевал через голову свой свитер. Его желтая футболка задралась, и Тара-Ксюша коснулась прохладными пальчиками его вздыбленных ребер.

Толстый свитер, считал Илья, придает увесистости его тощей фигуре. А вот бирюзовый халат с надписью во всю спину «Фурор» и медицинскую шапочку он надевать пока не стал. Ничего нет глупей этой дурацкой униформы!

Он сказал Таре, как ему показалось, небрежно, впроброс:

– Проводить тебя домой?

– Не надо! Я не домой. Тут совсем рядом Дворец металлистов. Мне к полшестому – уже опаздываю!

– На дискотеку? – сглупил Илья.

Он даже успел представить, как они танцуют вдвоем под огромным шаром, облепленным зеркальцами, – такой висел у металлистов в большом зале под потолком. По лицу Тары бегут суматошные зайчики, она улыбается своим веселым розовым ртом, а он…

Однако вместо улыбки Тара скроила презрительную гримасу:

– Дискотека? Вот еще! Я занимаюсь в студии Кирилла Попова. Не слышал, что ли? Странно. Ну, пока!

Она скользнула в дверь подсобки и исчезла. Только через пару минут Илья понял, что навсегда.

Он метнулся вслед за ней кратчайшим путем, петляя меж колонн и натыкаясь на витрины. В дверях он бесцеремонно вытолкнул наружу какого-то тормозного, широкого в бедрах покупателя и оказался на крыльце.

Осенний вечер был тускл и сер. Покупатели валом валили в «Фурор». Шаркали скучные машины, на углу мигал светофор то коралловым, то янтарным, то драконовски-зеленым глазом. Тары нигде не было.

– Илюшка, не отлынивай! Иди-ка помоги! – закричал в открытую дверь не по годам зоркий Снегирев. – Тут пиво подвезли, а я один: Толян в овощном на картошке!

В фирменном бирюзовом халате и шапочке Снегирев тоже напоминал медика – бывалого хирурга из тех, что забывают в кишках у пациентов ножницы и перчатки.

Илья вернулся в «Фурор». До позднего вечера у него ломило плечи – он чувствовал на себе тяжесть давно сброшенных фиолетовых одежд и небывалого счастья. Давно укатила на своей красной «мазде» Изора-Анжелика, Толян Ухтомский отбыл к соратникам, опустели залы «Фурора», а у Ильи в ушах все ухала мультяшная музыка и звенел голосок Тары.

«Стань таким, как Фруктикон…» Он без памяти влюблен!

– Илюшка, ты здесь еще? – удивилась Тамара Сергеевна.

Она как раз закончила убирать святилище, где восседал грозный Алим Петрович, и катила в подсобку толстопузый пылесос.

– Подожди минутку! Я сейчас оденусь, и вместе домой пойдем! – крикнула она через плечо.

Илье было все равно. Он заложил руки за спину и уставился в правила торговли, которые висели на стене. Правила были напечатаны такими мелкими буковками и помещены под такое толстое зеленое стекло, что ничего прочитать не смог бы и тот, кто этого хотел.

А Илья ничего читать не хотел. Он вообще никакой стены с правилами сейчас не видел. Он гадал, существует ли на самом деле Тара или только привиделась ему в потемках заколдованного замка. Кажется, «Шоу радостного вкуса» все-таки проводилось – к витрине кондитерского отдела до сих пор привязан фиолетовый шарик. Но Тара! Ее нет. Ее нет! А ведь была она не из гладкой и мертвой электронной плоти – живая! У нее голубые глаза. Волосы тонкие и теплые, расчесаны на пробор. На ней лифчик из красных кружев. Она появилась и исчезла, и никакими ухищрениями не вызвать ее больше из неизвестности, сколько ни щелкай мышью…

– Как до сих пор! Почему? Я уже кирпич заказал! – смутно донесся до Ильи знакомый голос.

Тьма, упрятавшая Тару, мгновенно рассеялась, освободив место для гипсокартона стены, крашенного зеленоватой краской. От такого цвета Илью всегда мутило, хотя на банке, в которой краска продавалась, было написано «Средиземноморская свежесть». Илья увидел эту свежесть и сообразил, что забрел в самый дальний угол «Фурора», где на стене под стеклом пестрят мелкими буковками неотвязные правила торговли. Еще он вспомнил, что давно вечер, что все пропало, что Тара исчезла. Зато вечен и несокрушим «Фурор», и особенно кабинет Алима Петровича, прямо за зеленоватой стеной.