Черный рыцарь - Ольга Крючкова

Женщины хихикнули. Жан расплылся в улыбке. Леон стушевался.

– Вот опять… – обиженно произнёс он и зарделся, словно девица на выданье.

– А это – Клод, – закончил представлять актёров Жосс. – Он художник. Его задача заключается в том, чтобы представление выглядело реалистичным. А также все мы – жонглёры, танцоры, певцы и… обжоры.

Актёры дружно рассмеялись.

– Ещё у нас принято обращаться друг к другу на «ты», без церемоний, – уточнил Жан.

Женщины стояли несколько поодаль от мужчин и бесцеремонно рассматривали новоявленного члена актёрской братии.

– Жаль, что я не могу лечь спать рядом с ним… – шёпотом призналась Колетта на ушко Мадлен.

Та удивлённо воззрилась на свою товарку.

– Он же – юнец…

– Да, но какой юнец… Не удивлюсь, если таинственная Дама сердца не только слушала его альбы и игру на лютне, но отвечала ему взаимностью, – не унималась Колетта.

– Жан зарежет его из ревности… – предупредила Мадлен.

Колетта прикусила нижнюю губу от обиды.

Остаток дня Ригор провёл в компании актёров, к вечеру он окончательно решил присоединиться к их труппе. Время от времени он улавливал на себе призывные взоры Колетты, не зная как на них реагировать. Ибо подозревал, что у женщины уже есть ухажёр.

Эти взоры заметил не только Ригор, но и все члены бродячей труппы. Жосс отвёл Жана в сторону и тоном, не терпящим возражений, сказал:

– Этот рифмоплёт нужен мне. Мне надоело получать за представления пресные лепёшки и сыр из козьего молока. Я хочу добиться большего!

– А при чём здесь я?.. – насторожился Жан.

– А при том, что Колетта весь вечер глаз не сводит с этого смазливого трубадура.

Жан побагровел от ревности и злости.

– Во-во! – протянул Жосс. – Я так и знал! Опять сцену ревности закатишь, за нож будешь хвататься! В общем, так: эту ночь Колетта проведёт с Ригором. А, если он захочет, то Колетта будет спать с ним постоянно.

Жан промычал что-то бессвязное в ответ. Жосс похлопал его по плечу.

– Так надо для дела, Жан. Если ты не согласен, то можешь уйти в любой момент.

Оскорблённый Жан окончательно сник, потому, как идти ему было некуда…

* * *

Отобедав на свежем воздухе, актёры и Ригор, теперь уже полноправный член труппы, отправились в путь. Ригор поделился с Жоссом, что при дворе графини де Мюлуз достаточно жонглёров, глотателей огня, музыкантов и даже есть два миланских комедианта.

Старый актёр сокрушался:

– Так мы в конце концов потеряем заработок – господа обзаведутся своими театрами. Кому мы будем нужны? Разве что крестьянам да горожанам, а они бедны… Слышал я по некоего барона де Эпиналя. Говорят, он – ценитель прекрасного. Вот к нему-то и направимся.

…Владение барона ничем не отличалось от владений его соседей: леса, поля, припорошенные снегом; убогие селения с крестьянами, ведущими полуголодное существование.

Наконец на горизонте показался замок самого хозяина. Ригор выглянул из повозки, дабы получше разглядеть родовое гнездо Эпиналей. Отчего-то ему стало неуютно, невольно страх сковал его сердце.

Жосс, правивший повозкой, натянул поводья и остановил лошадь примерно в четверти лье от замка. Он спустился с козел на землю и огляделся.

– Мрачноватое место… Да и крестьяне здесь какие-то запуганные… Странно…. Неужели здешний барон любит театр? – недоумевал он.

Из повозки выглянула Мадлен. Она, словно проворная сорока на ветке, покрутила головой в разные стороны.

– Ты как всегда прав, Жосс, – согласилась она, – кажется, местечко не слишком гостеприимное. Впрочем, мы можем ошибаться…

– Надеюсь, что так оно и будет. И мы заработаем здесь достаточно монет, – вставил Клод.

– Оставайтесь около повозок, – скомандовал Жосс. – Я пройдусь и посмотрю, что к чему…

Он направился на торговую площадь, раскинувшуюся напротив замковых ворот. К нему тотчас подошли два стражника.

– Бродячий актёр? – поинтересовался один из них.

– Да, – утвердительно ответил Жосс, смерив взором их сюрко с изображением оскалившегося волка, гербом барона де Эпиналь. – Хотели бы дать представление в этом прекрасном месте…

Стражники многозначительно переглянулись.

– Это можно… – почти одновременно подтвердили они.

– Только придётся заплатить… – уточнил стражник, первым начавший разговор с Жоссом.

– Сколько? – спокойным уверенным тоном справился Жосс, потому как вымогательство со стороны стражи было для него делом привычным.

– Два медных денье…[14] – стражник назвал цену и подмигнул своему сотоварищу.

Жосс тотчас извлёк из напоясного кошеля названную сумму и протянул стражнику. Тот беззастенчиво взял денье и поделился со своим сотоварищем.

– А скажи мне, достопочтенный стражник, – начал Жосс вкрадчивым голосом, – как здоровье вашего господина?

Стражники снова переглянулись.

– Слава Всевышнему с бароном де Эпиналь и его супругой досточтимой госпожой Эдмондой всё в порядке.

Стражники осенили себя крестным знамением.

– А можно ли сделать так, чтобы сиятельный барон узнал о нашем прибытии? – поинтересовался Жосс и запустил руку в напоясный кошель.

Стражники сглотнули в ожидании ещё одной монетки. Их чаяния не обманулись, заезжий актёр извлёк из кошеля ещё два денье.

…Вечером, после того как колокола местной церкви отзвонили вечерню и священник сотворил надлежащую службу, актёры установили на торговой площади близ замка Эпиналь свои повозки.

– Какой пейзаж вывешивать? – поинтересовался Клод у Жосса.

Тот почесал за ухом.

– Давай как обычно, пастушек с овечками. Публика здесь простая, для неё старое представление сойдёт. Но завтра… – Жосс оглянулся на Жана, помогавшего Клоду разбирать реквизит, – ты должен придумать что-нибудь утончённое для барона и его супруги. Кстати, посоветуйся с Ригором. Этот трубадур весьма образован и не глуп.

Жан скорчил недовольную гримасу.

– Ладно, разберёмся…

…Вокруг актёрских повозок собралось человек двадцать крестьян. Некоторые из них, зажиточные вилланы, явно выделялись своим одеянием: шерстяными плащами, вязаными чулками из овечьей шерсти и новыми башмаками. Их жёны и дочери также производили приятное впечатление – их одежда была чистой, а головы украшали чепцы тёмно-зелёного цвета, сшитые из тонкой шерсти. Из чего Жосс сразу же сделал вывод: после сегодняшнего представления им перепадут не только лёпёшки и сыр, но и медные денье.