Роман с призраком - Барбара Вуд

Это был тот самый мальчик, который днем смотрел в окно.

— Этого не может быть! — сказала она. — Тебе просто померещилось!

— Нет, не померещилось. Бабуля, это тот самый мальчик, который заглядывал в окно.

— Мальчик, который похож…

— Бабушка, на нем была та же одежда. В то мгновение я об этом не думала, но его одежда не была современной. Он носил старомодную рубашку и брюки. Точнее, ту же одежду, которая видна на этой фотографии. Бабуля, мне не могло померещиться. Я видела его точно так же, как тебя сейчас.

Бабушка только качала головой.

— Андреа, это память играет с тобой злые шутки. Тут нет ничего удивительного, ты ведь только что побывала у своего дедушки…

— Какое это имеет отношение к тому, что я видела?

Я сжимала руки, чтобы унять дрожь. В глубине моей души зарождалось жуткое ощущение, предчувствие грядущих событий.

— Твой дедушка мальчиком был очень похож на Виктора. Ты вернулась из больницы в подавленном состоянии, я это видела. Тебе запомнилось лицо дедушки, возможно, ты стерла годы, и в твоем воображении он запечатлелся молодым. Затем тебе показалось, что ты увидела его за окном.

Спорить не хотелось, поскольку бабушка страшно растерялась. Но мне необходимо было найти ответ.

— Бабуля, — задумчиво начала я, — почему дедушка в молодости был похож на этого мальчика?

— Потому… — Она покусывала нижнюю губу, и ее лицо исказила тревога. — Потому что Виктор Таунсенд был отцом твоего дедушки.

Я снова уставилась на фотографию.

— Виктор Таунсенд был твоим прадедушкой.

Эти слова загипнотизировали меня. Юное, но уже красивое лицо моего прадедушки, с характерной ложбинкой меж бровей, придававшей ему дерзкий вид, вызывало смятение. Я оказалась в плену старой фотографии, точно так же, как прошлой ночью, когда какая-то сила притянула меня к зеркалу, висевшему над камином.

Трое детей позировали на ступеньке крыльца перед домом. У маленькой девочки лет пяти или шести было некрасивое лицо, хотя кто-то очень постарался разодеть ее в пух и прах. Детский передник, отделанный оборками, и ленты в волосах не скрывали, а, наоборот, подчеркивали ее невзрачную внешность. Другой мальчик был моложе Виктора, отличался более мягкими чертами лица и неуклюже стоял рядом с Виктором. Виктор Таунсенд был самым старшим и возвышался над остальными.

— Они сфотографированы перед своим старым домом в Лондоне, — пояснила бабушка тоном, который говорил, что эта тема ей не очень приятна. — Наверно, это было в тысяча восемьсот восьмидесятом году, незадолго до того, как они купили этот дом. Отец Виктора, твой прапрадедушка, работал в Лондоне в промышленной компании кем-то вроде начальника, и его направили в Уоррингтон открывать новый завод. Когда они приехали сюда, этот дом только построили. Они первыми вселились в него.

Я не отрывала глаз от лиц из прошлого.

— Я ничего не слышала о нем, о Викторе, — пробормотала я. — Мать ни разу не обмолвилась о своем дедушке.

— И не обмолвится.

В голосе бабушки вновь послышались суровые и мрачные нотки.

— Почему? Разве она не знала его? Если он приходился ей дедушкой, то она должна…

— Виктор Таунсенд давно исчез. — Бабушка уставилась на голубые языки пламени обогревателя. Пока она говорила, ее глаза оставались неподвижны. — Даже я и то не познакомилась с ним, а он был отцом моего мужа. Он исчез за день до того, как родился твой дедушка, и с тех пор о нем ничего не было слышно.

Меня зачаровало это лицо на фотографии. В неопределившихся чертах юности уже угадывались сила и характер, которые впоследствии будут отличать этого человека.

— Разве никто не знает, что с ним произошло?

— Всякое рассказывают. Кто-то говорил, будто он подался в моряки. Кто-то говорил, что он обзавелся новой семьей в Норфолке. Другие говорили…

Наконец я оторвала взгляд от фотографии.

— Продолжай. Что говорили другие?

Но бабушка сердито покачала головой.

— Я и так уже слишком много сказала. Позволь мне лишь заметить тебе, что Виктор Таунсенд был плохим и злым человеком, воплощением самого дьявола. Вот таков был Виктор Таунсенд. И когда он исчез, никто и слезинки не пролил.

Я еще раз взглянула на фотографию, но тут загулял холодный сквозняк и вернул меня в настоящее. Пришлось положить фотографию в коробку.

— Бабуля, еще есть какие-нибудь фотографии Таунсендов?

— Ну, есть целый альбом…

— Можно взглянуть на него?

Бабушка, ловко работая пальцами, упрятала фотографию на самое дно коробки, захлопнула крышку, словно опасаясь, как бы фотография не вырвалась заточения.

— Я не помню, где сейчас этот альбом. Последний раз я видела его много лет назад. Думаю, он где-то в доме.

— Это альбом Таунсендов?

Она кивнула.

— Бабуля, ты мне вчера показывала один портрет, портрет той молодой женщины. Ты говорила, что она моя прабабушка.

— Да. Это Дженнифер Таунсенд, бедняжка.

— Почему бедняжка? Что с ней случилось?

— Виктор Таунсенд дурно поступил с ней, вот почему. А теперь хватит об этом.

Я сильно нервничала, расхаживая по своей комнате. И убеждала себя в том, что пытаюсь согреться. Было легко все списать на переутомление, ведь этот визит и эмоционально, и физически измотал меня. Результатом усталости можно было запросто объяснить странные происшествия — появление мальчика у окна или ощущение удушья прошлой ночью. С точки зрения здравого смысла все это можно было допустить и объяснить. Однако сейчас меня беспокоили не эти происшествия, а нечто другое. То, что не могли рассеять никакая логика, разум или притворная беззаботность. В моем сознании крепло убеждение, что в этом доме что-то не так.

Хотя в предыдущий вечер после приезда сюда, а затем весь следующий день хотелось верить, что у меня просто разыгралось воображение, на этот раз сомнений не возникло. Что-то точно было не так. Именно по этой причине я и металась по комнате, мои нервы были взвинчены до предела.

Чуть раньше я, к своему отчаянию и огорчению, узнала, что у бабушки нет телефона. Мне неожиданно приспичило позвонить матери. Захотелось поговорить с ней и уже не терять связь со своим настоящим домом. К тому же эти люди были ее семьей, это были ее родные и прежде всего… это был ее дом. Я почувствовала себя отрезанной от всего мира. Меня охватило доселе неизведанное чувство одиночества в этом весьма неспокойном доме наедине со старухой.

Мысли о Дуге тоже не давали мне покоя. Я воспользовалась болезнью своего дедушки и просьбой бабушки приехать сюда как поводом, чтобы сбежать от Дуга и найти способ забыть его. Однако оказалось, что мои мысли регулярно возвращаются к нему. Самое странное заключалось в том, что я вспоминала все хорошее в наших отношениях и почти не думала о бурной размолвке в ту последнюю ночь, что помогло бы скорее забыть его. Но при всем старании, мне не удалось переключить свои мысли. Почему же я вдруг потеряла контроль над собой? Я испуганно обернулась.