Дом любви и печали - Мэрилин Мерлин

Закрывая кованые чугунные ворота, Моника окинула взглядом дом. Это была добротная старая постройка из серого камня, с эркерами и нишами, окруженная красивым парком. Но молодая женщина поймала себя на мысли, что боится предстоящей – одинокой – ночи в этом доме. Удастся ли ей заснуть? И не случится ли опять что-то непредсказуемое?

– Впечатляющее приобретение, – сказал Майк, когда они шли к парадной двери. – Но мне было бы здесь слишком одиноко. Подождите еще, когда снег выпадет. Не уверен, что у мэрии Брайтона дойдут руки до окраинных узких улочек. Может случиться так, что вы не сможете выехать и будете заперты в этом огромном доме…

– Спасибо, вы меня очень подбодрили, – иронично улыбнулась писательница. – Однако такое вынужденное затворничество может пойти на пользу моей музе – от нечего делать напишу новый роман.

Она отперла парадную дверь.

– Проходите сразу в большую комнату, а я заварю нам чай. Если хотите помочь, растопите камин.

– С огромным удовольствием, – откликнулся репортер. – Идея с чаем превосходная: нет ничего лучше в ненастную погоду!

Через пару минут в камине уже полыхал огонь, распространяя живительное тепло и ни с чем не сравнимый уютный запах горящих сухих поленьев.

– Какой вы молодец, однако, – похвалила гостя молодая хозяйка. – Если вас уволят из «Брайтон кроникл» за прогулы, я охотно возьму вас в помощники по хозяйству.

– Премного благодарен, мэм, – поклонился Майк и засмеялся.

Чем больше времени он проводил с Моникой, тем комфортнее чувствовал себя с ней. Она была красивой молодой женщиной, остроумной, энергичной и обладающей тем неуловимым качеством, которое принято называть очарованием. Она буквально заворожила его.

– Молоко или лимон? Сахар? Сэндвичи? – голос Моники вывел мужчину из блаженно-мечтательного состояния.

– Да, спасибо, – ответил журналист, садясь на диван и беря из рук женщины изящную чашку из тонкого японского фарфора с ароматным свежезаваренным чаем.

На секунду их пальцы соприкоснулись, и Моника снова услышала гулкое биение своего сердца и почувствовала предательскую дрожь в коленях.

– Сначала интервью, а потом дневник? – спросила она.

– Если вам не трудно, то сначала интервью, – предложил Майк. – Лучше сразу покончить с официальной частью. Обещаю долго вас не мучить. И, разумеется, опубликую только то, что вы одобрите и на что дадите согласие. «Брайтон кроникл» – это не бульварная газетенка, а респектабельное издание.

– Ну, то, что нельзя публиковать, я вам и не расскажу. Валяйте, задавайте свои вопросы! Что вы хотите обо мне узнать?

Следующие полчаса Майк лихорадочно строчил, записывая рассказ молодой, но уже известной писательницы о ее творческом пути в литературе и планах на будущее. И ни единого вульгарного вопроса о личной жизни или предпочтениях в еде! Напоследок репортер поинтересовался сюжетом нового романа, но Моника секрета не открыла:

– Не сердитесь, Майк, но я ужасно суеверна: говорить о еще не написанной книге – плохая примета. Надеюсь, вы меня извините.

– Но вы можете сообщить, когда она появится на прилавках книжных магазинов?

– Как только издательство одобрит напечатанный тираж, книга поступит в продажу. Как правило, на следующий день. Но роман еще нужно написать. Думаю, придется интенсивно работать всю зиму. Вы же сами любезно предсказали, что меня до макушки завалит снегом. А в тишине и уединении работа спорится быстрее!

Журналист отложил блокнот в сторону:

– Жизнь в одиночестве в засыпанном снегом доме? Да еще в компании с призраком? Хорошенькая перспектива! Эта идея мне не нравится.

Женщина весело фыркнула:

– Теперь вам пора заглянуть в дневник Хелен Кроуфорд. И вы сразу все поймете!

Моника вышла из комнаты, и Майк проводил ее влюбленным взглядом. Она быстро вернулась, держа в руках книжечку в кожаном переплете с латунной застежкой. Майк взял дневник и начал быстро читать. И чем дольше он читал, тем жестче становилось выражение его лица, а в глазах то и дело вспыхивала ярость.

– Этот дневник объясняет многое. Женщина, написавшая его, не могла просто взять и исчезнуть, ведь она глубоко любила мужа, несмотря на разочарование в нем.

– Он был всем обязан ей, – подчеркнула Моника, – но изменял направо и налево. Я понимаю Хелен Кроуфорд лучше, чем вы думаете Майк. И я абсолютно уверена, что она не исчезла по собственной воле, а с ней произошло непоправимое…

Майк отложил дневник в сторону:

– Но как это доказать? Нельзя же предъявить суду личный дневник и призрака в белом платье? Даже если все написанное и чистая правда, то нет никаких весомых доказательств того, что неверный супруг поспособствовал исчезновению надоевшей жены.

– Это верно, – кивнула писательница. – Я едва знакома с этим типом, но сразу видно, что он холодный, бездушный и самовлюбленный. Способный ради выгоды на любую подлость, в том числе и на убийство!

– Но, к сожалению, из содержания дневника это не вытекает. И потом: если есть убийство, то обязательно должен быть труп! Но полиция трупа не обнаружила.

– Знаю. Однако рано или поздно правда должна всплыть наружу. И я все сделаю для этого. А вы верите, что призрак хотел мне что-то сообщить? Что мы пока не поняли?

– Если это так, – сказал Майк, – то запаситесь терпением. Плохо, что вы живете здесь совсем одна. Разумеется, это ваше дело. Вы уже не маленькая девочка. Но я все-таки скажу то, что должен сказать.

Голос журналиста внезапно охрип. Моника смотрела ему в глаза.

– Я знаю, что сейчас, наверное, не самое подходящее время, но я не могу дольше молчать. С нашей первой встречи вы не выходите у меня из головы! Вы очаровательная женщина, Моника, и должны об этом знать…

Майк пододвинулся ближе и заглянул Монике в глаза. Молодая женщина почувствовала, что мужской взгляд подчиняет ее своей власти: сердце было готово выскочить из груди, а губы пере сохли. Его горячая сухая ладонь легла на ее руку.

– Нет, – прошептала Моника беспомощно, но все ее женское естество страстно требовало любви и нежности, от которой она уже почти отвыкла. – Пожалуйста, Майк…

Мужчина не слушал ее. Он склонился над ней и коснулся губами ее внезапно пересохших губ. На несколько секунд Моника словно окаменела, подавляя проснувшееся желание, а затем внезапно приоткрыла губы и ответила на поцелуй. Закрыв глаза, Моника закинула руки за шею Майка и привлекла его к себе. В эту минуту она ощутила себя счастливой, защищенной и благодарной мужчине, в объятиях которого снова почувствовала острое желание, которое, как ей еще недавно казалось, умерло в ней навсегда.

– О, Майк, – прошептала молодая женщина, когда после долгого поцелуя их губы разомкнулись на мгновение, – мы сошли с ума. Я не знаю…

– А я знаю, – прервал ее мужчина и нежно поцеловал в шею…