Русско-японская война 1904–1905 гг. Потомки последних корсаров - Борис Юлин

Делаются пробки где угодно: и в художественных мастерских при верфях, и прямо на борту силами бригады корабельных плотников. Был бы подходящий кусок крепкого дерева! А при появлении противника легко и быстро извлекаются из орудий.

И только после этого пушки было положено заряжать. Отряд, возможно, упустил бы приоритет первого выстрела, в большинстве случаев ничего не решающий в бою, но зато боеспособность вполне могла быть сохранена.

Второй рейд к корейскому берегу, начавшийся 11 февраля, также не нанес никакого «ощутимого удара» японским военным и торговым перевозкам. Ни в Гензане, ни в Симпо не оказалось транспортов, достойных внимания отряда. Лишь корейские рыбачьи парусники ставили свои сети в прибрежных водах…

Крейсера фактически смогли только исполнить некоторые разведывательные задания. Но отряд снова заявил о себе и заставил вражеское командование серьезно подумать о том, чтобы выделить специальное подразделение флота для «нейтрализации» русских рейдеров.

…Они пришли в Уссурийский залив ранним утром, за полчаса до рассвета. Пять броненосных крейсеров: «Идзумо», «Адзума», «Якумо», «Токива» и «Иватэ». Два разведчика – бронепалубные крейсера «Касаги» и «Иосино».

Пришли из Желтого моря, уверенно пробрались через плавающие льды, расталкивая желтую влажную шугу форштевнями, и к 12 часам, оставив разведчиков у острова Скрыплева, вышли кильватерным строем к восточному берегу полуострова Муравьев-Амурский. Степенно заняли показавшуюся им удобной позицию, сбросили ход до самого малого. На виду у всего города расчехлили орудия и в 13 часов 35 минут открыли огонь. С предельных дистанций, словно вызывая на бой засевший в Золотом Роге русский отряд.

Впрочем, западного угла бухты, где базировались наши крейсера, вражеские снаряды не достигали. Пострадало только несколько строений в восточной части города, в том числе здание военного госпиталя. Среди мирных горожан и выздоравливающих бойцов было несколько раненых, у хозяина продовольственной лавки Кондакова погибла молодая беременная жена…

Выпустив около двух сотен снарядов, по счастью причинивших городу весьма мало разрушений, японцы быстренько удалились. «Неприятель так и не вышел из бухты», – рапортовал командующий японским отрядом Хойконодзэ Камимура своему начальству.

На самом деле японский адмирал несколько погрешил против истины. Известие о приближении его эскадры было получено на «России» от береговых наблюдателей еще тогда, когда лишь дымы на горизонте отмечали путь вражеских кораблей. Все четыре русских крейсера начали немедленно разводить пары и уже через 10 минут после начала обстрела доложили о готовности выйти в море и сражаться. Но при съемке с якорей «Громобой» попал в ледовую «пробку» и едва не был прижат торосящимися подвижными льдами к борту флагманской «России». Его пришлось вызволять с помощью ледокола, на что потребовалось некоторое время.

Комендант Владивостокской крепости просил Рейценштейна нарочно задержать выход отряда – авось японцы, обнаружив низкую эффективность своего обстрела, рискнут подобраться поближе. Тогда откроют огонь береговые батареи города. А когда враги под огнем начнут отступать, пусть выходят крейсера и добивают их во время погони…

Однако эти японцы уже побывали в Желтом море в боях. Ходили и к Ляотешаню. И многие из них на собственном опыте оценили, что такое русская береговая артиллерия, которой, кстати, во Владивостоке было даже больше, чем в Порт-Артуре. Естественно, что «заглядывать в русские дула» Камимура просто не полез, приказав эскадре все время держаться на предельных для стрельбы дистанциях, пусть даже в ущерб эффективности обстрела города.

Поманеврировав в отдалении, к четырем часам пополудни японские корабли вообще ушли из залива. Как раз к этому моменту из Золотого Рога, наконец, выбрались русские крейсера.

Противник уже успел скрыться за горизонтом, оставив за собой лишь длинные шлейфы дыма на светлом зимнем небосводе. После часа погони начало смеркаться, и Рейценштейн приказал прекратить преследование неприятеля.

Крейсерам велено было вернуться на якорные стоянки в Золотой Рог. Не исключено, что на решение адмирала повлиял случай, который чудом не стоил флагманской «России» многих жертв. На скорости погони при встречной волне в ее носовом торпедном аппарате начало «болтать» подготовленную к выстрелу торпеду. К этому времени стало ясно, что до ближнего боя, когда можно стрелять и торпедами, дело, очевидно, не дойдет, и аппарат решили разрядить. Но как только минеры попытались это сделать, торпеду вышвырнуло на палубу отсека через заднюю крышку аппарата.

Капсюль «самоходной мины» был согнут, и игла ударника пронзила насквозь боковую стенку капсюльной трубки. «Страшно подумать, чем обернулся бы взрыв мины Уайтхэда в аппарате, расположенном над самой ватерлинией!» – писал впоследствии старший минер крейсера.

Вскоре эскадра Камимуры вновь явилась к Владивостоку. Крейсера зачем-то тщательно прочесали заливы Стрелок и Америка, а потом собрались в кильватер и ушли. Без единого выстрела! Правда, концевой в неприятельской колонне, как доносили береговые наблюдатели, периодически останавливался, держа особый сигнальный флаг, и «кидал что-то в море»… Мины?

Рейценштейн не исключал такой возможности. Но в традициях японской тактики было ставить мины с миноносцев, а технология устройства заграждений с больших броненосных крейсеров у них еще практически не разрабатывалась.

Русский флот в то время уже обладал более «продвинутой» технологией минных постановок – в составе Тихоокеанской эскадры были минные заградители специальной постройки, ставящие мины сбрасыванием в воду через специальные кормовые порты. Правда, их к началу войны было только два – порт-артурцы «Амур» и «Енисей», и к тому же в самом начале кампании один ухитрился подорваться на собственной мине… Высокобортные же корабли спускали мины, перегружая гиком или краном через небольшой специальный понтон – минный плотик. Кидать мину в воду прямо с верхней палубы неудобно, да и опасно!

Как бы то ни было, а «странное поведение» концевого в строю японского крейсера вынудило Рейценштейна запретить своему отряду покидать бухту «до выяснения минной обстановки». Более того, когда в Порт-Артур прибыл новый командующий Первой Тихоокеанской эскадрой вице-адмирал С. О. Макаров, Рейценштейн… отказался по его заданию произвести разведку акваторий возле Цусимы.

Николай Карлович мотивировал свой отказ тем, что во Владивостоке нет мореходных тральщиков, способных очистить заливы вокруг города от неприятельских мин. А без траления выход слишком опасен…

На этом карьера Н. К. Рейценштейна как временного начальника Владивостокского отряда была завершена. Макаров отозвал каперанга в Порт-Артур. Вскоре произведенный в контр-адмиралы Рейценштейн возглавил крейсерские силы артурской эскадры. И знаменитый прорыв из окружения в бою 28 июля 1904 года «Аскольд» совершил под его флагом.